Во время медленного шествия к дворцу у Тейе была возможность как следует рассмотреть и сына, и его царицу, и достопримечательности Ахетатона. Над сверкающими золотом спинками кресел паланкина конус и синий объемный парик почти постоянно сдвигались. Она видела, как Эхнатон и Нефертити целовались, глядя друг другу в глаза. Видела, как голова Нефертити время от времени прижималась к плечу мужа. Царевны шли, бежали вприпрыжку или пританцовывали рядом с паланкином, часто брались за руки или обнимали друг друга, не обращая внимания на суету вокруг. Тейе огляделась. Царская дорога была довольно широкой, вдоль нее стояли солдаты, сдерживая ревущую толпу. Она бы с удовольствием опустила занавеси, чтобы простолюдины не разглядывали ее лицо, но, очевидно, так поступать здесь было не принято. Когда фараона проносили мимо, народ в давке пытался припасть к камням дороги, но, завидев ее, все поднимались с радостными криками приветствия. Боковые улочки, примыкавшие к главной улице города, тоже были забиты людьми. Взглянув поверх голов, Тейе увидела прелестные участки, засаженные деревьями, и фасады аккуратных маленьких домиков, которые хотя и не шли ни в какое сравнение с усадьбами Хоремхеба или Эйе, были, однако, довольно просторными, с зелеными внутренними двориками за высокими стенами. Только однажды она увидела откровенно неприглядную картину. Одна из улиц, что случайно открылась ее взгляду, вела прямо в пустыню. Там, где она заканчивалась, в песке пустыни, окруженные грудами мусора, теснились глинобитные лачуги.

Город был чудесно изукрашен: флаги, изящные пилоны, аккуратно ухоженные деревья, синие, желтые, красные и белые колонны, устремленные в раскаленное небо. Всюду, где только можно, красовались нарисованные или вырезанные картины, изображающие яркое великолепие живой природы, но Тейе не могла не заметить, что самые большие стены и пилоны были украшены огромными изображениями царицы. На них Нефертити стояла или шла по Ахетатону, иногда с поднятым цепом в руке, иногда совершающая подношения Атону вместе с Мериатон – очень маленькой фигуркой у ее колена, – но всегда в простой мужской юбке и конусообразной короне, скрывающей следы женственности. На каждом углу стояли жертвенники – маленькие каменные плиты с углублениями для благовоний и даров. К тому времени, как процессия приблизилась к центру города, тонкий, слабо пахнущий туман благовоний начал окутывать Тейе. Испытывая головокружение от ароматов, оглушенная шумом, она пыталась ухватить самое главное впечатление от Ахетатона, но так и не смогла. Позже – она знала это – город откроет ей свои секреты, но сегодня сущность его ускользала.

Царская дорога тянулась прямо на север. Вдали Тейе увидела, что огромный дворец слева от дороги соединялся со зданием, расположенным справа от нее, переходом, проведенным высоко над дорогой, на который с каждой стороны поднимался пандус. В середине перехода виднелось огромное окно, откуда открывался вид на дорогу, сверху над переходом была крыша, поддерживаемая колоннами. Устроенные под переходом два небольших квадратных портала по бокам и один высокий – в центре позволяли проезжать колесницам и проходить пешим.

Достигнув арок, кавалькада остановилась. Солдаты быстро окружили Тейе с детьми защитным кольцом. Сойдя на землю, она последовала за Хоремхебом через пилон, украшенный флагами, и начала подниматься по пандусу вслед за фараоном, Нефертити и царевнами. Внизу на дороге собиралась толпа, все лица были обращены вверх. Эхнатон подошел к окну и высунулся из него, одной рукой обнимая Нефертити за плечи. Царевны перегибались через резные оконные переплеты, махали людям внизу и хихикали, прижимая к губам накрашенные ладошки.

– Люди священного города! – воззвал Эхнатон, перекрикивая толпу. – Сегодня благословенный день в истории Египта. Сегодня императрица почтила нас своим царственным присутствием. Также сегодня, в знак моего благоволения к нему, благородный Центу снова получает из моих рук золото милости. Центу! – Он весело взмахнул рукой, указывая на человека, который благоговейно стоял внизу на коленях, протягивая руки, приготовившись ловить золотой дождь, который прольется на него. – Это в третий раз, не так ли?

– Воистину, наищедрейший!

– За твою преданность Атону, за твои пожертвования и молитвы я делаю тебя персоной золота!

Нефертити отодвинулась, когда он снял со своей шеи массивную золотую пектораль, стряхнул золотые браслеты и кольца и принялся радостно бросать их из окна. Пенту, изгибаясь, пытался поймать их. Толпа взревела. Эйе встал рядом с сестрой.

– Это окно явлений народу, – прошептал он ей на ухо. – Каждый день, когда фараон идет из дворца в храм, он останавливается здесь, чтобы поговорить со своими подданными и раздать золото тем, кто заслужил его.

– Но это же пародия! – гневно прошептала Тейе в ответ. – Его отец удостаивал золотом милости только четырежды за всю свою жизнь, и то это была награда только за высшую преданность или храбрость в сражениях! Неслыханно так обесценивать ритуал!

Фараон шутил, пока Пенту ползал, собирая рассыпанные сверкающие сокровища.

– Я тоже был удостоен такой чести, но только однажды, – также шепотом продолжал Эйе. – Фараон сейчас щедр только с теми, чью преданность он хочет купить. Когда Хоремхеб получал золото милости, он остался стоять, позволив своим слугам собирать золото. Посмотри, как пресмыкается Пенту!

– Он выставляет себя напоказ простолюдинам каждый день?

Тейе пришлось подавить свой гнев, когда, последний раз помахав толпе, царская чета продолжила путь. Тейе вздрогнула от приветственных возгласов, раздавшихся, когда она в свою очередь проходила мимо окна.

Дворец Эхнатона стал воплощенной мечтой, пристанищем, достойным властелина целого мира. Малкатта была изящным подобием этого лабиринта роскошных пилонов, дворов с высокими колоннами, перетекающих один в другой, деревьев по берегам озер, фонтанов, пандусов, ведущих в сады и из садов в комнаты, размеры которых вызывали благоговейный трепет. Дворец, казалось, был весь наполнен движением, его стены украшали изображения плавающих уток, скачущих быков, рыб, мелькающих в зеленой воде. По фасаду павильона царицы шли украшенные пальмовыми ветками колонны, выложенные мозаикой из блестящих глазурованных изразцов. Между симметрично разбитыми террасами садов и залой для приемов фараона было более сорока колонн, и более двадцати располагались рядами в самой зале, откуда открывался вход в личные покои царской четы.

– Здесь есть даже личный храм, в точности повторяющий Большой храм, который находится через дорогу, – сказал ей Хоремхеб, когда она попыталась сориентироваться в этом великолепии. – Он называется Хат-Атон, и войти туда могут лишь члены царской семьи. За всю историю мира еще не было дворца, подобного этому.

Тейе казалось, что фараон сознательно ведет процессию в главную залу обходным путем, выставляя напоказ свое волшебное творение. Неудивительно, что моему сыну понадобились сокровища Амона, – думала Тейе. – Неудивительно, что он забрал из Малкатты все, что мог. Насколько истощена казна? Надо спросить у Апи. И это все возведено так быстро! К тому времени, как процессия достигла цели, Тейе была уже без сил. На помосте стояли три трона. Наконец она смогла сесть и дать отдых усталым ногам, поставив их на табурет. Гости, упавшие ниц, поднялись, и она почувствовала, что их взгляды вопрошающе устремились на нее. Она пытливо оглядела их и успокоилась. Это был день податей, и зал пестрел разноцветными одеждами, звенел разноязыкой речью всех уголков империи. Она ожидала унылого ритуала, но была поражена, когда увидела, что даже хетты прислали своего представителя.