Множество вопросов вертелось у Тейе на языке, но она прикусила язык. Лучше получить на них ответы на основе собственных наблюдений, со временем.

– Хорошо. Пусть твой кормчий поднимется на борт и возьмет рулевое весло. Твой челнок можно привязать сзади. Потом возвращайся ко мне, расскажешь, что где, когда мы будем проплывать южную часть города.

Выполнив указания Тейе, Хоремхеб подошел и почтительно остановился, а она, склонившись к перилам, впервые взглянула на город мечты Эхнатона.

– В скалах за таможней алебастровые карьеры, – сказал он, когда ладья вышла на середину реки, – но отсюда ты их не увидишь. Вон там стеклянные и фаянсовые мастерские. Зрелище не очень привлекательное, и, к счастью, они расположены на городских задворках, выходящих в пустыню, а не тянутся вдоль берега. О! Вот и первое поместье. Оно принадлежит Панхеси, а то, что рядом с ним, – Раннеферу. Мой дом пятый, рядом с домом скульптора Тутмоса, вообще он не должен жить среди управителей, но пользуется благосклонностью царицы.

Интонация Хоремхеба заставила Тейе внимательно взглянуть на него, но он не отводил глаз от берега, продолжая указывать на что-то пальцем. Тейе запомнила обрывок информации, и ее внимание вновь обратилось к развертывающимся перед ней чудесам Ахетатона. За долгие годы она привыкла к грязи и нищете Фив, ныне и вовсе пришедших в запустение, и теперь при виде совершенной красоты юрода ее сына у нее перехватывало дыхание. Особняки знати, на которые показывал ей Хоремхеб, едва виднелись сквозь окружавшие их пышные заросли пальм и рощи фруктовых деревьев. Тут и там сквозь изобилие растительности проглядывали пруды. Через одинаковые промежутки прямо в синие глубины Нила сбегали ступени из белейшего мрамора, и около них покачивались на воде белые позолоченные суда, изысканные ладьи с мачтами из ливанского кедра; на борту у каждого был диск Атона, богато украшенный блестящим электрумом. На протяжении почти четырех тысяч локтей один дом сменял другой, перед каждым был пруд, все утопало в зелени и буйстве цветов. Потом строения закончились, но зеленые насаждения не исчезли, потянулись лужайки, сады и заросли цветов. Между ними петляли дорожки, порой приводящие к вымощенным площадкам, на которых были установлены стела и жертвенник. Она почувствовала, что ладья сменила курс.

Хоремхеб откашлялся.

– Видишь островок? – спросил он. – Фараон приказал засадить его цветами и кустарником. Можно разглядеть мостик, соединяющий его с берегом, где построен Мару-Атон, летний дворец. Я не могу описать тебе его, но ты, несомненно, скоро увидишь дворец сама. Это любимый уголок царицы. Там еще есть царский храм, дома наслаждений, перед ними – два озера, здесь есть все удовольствия, которыми славен Египет. Сейчас мы свернем к западу, но, как ты можешь увидеть даже отсюда, сады и аллеи тянутся до самого города.

Когда ладья начала постепенно удаляться от островка, Тейе обратила внимание на западный берег. Там из деревьев были только пальмы, посаженные вдоль оросительных каналов, а остальная земля была густо засеяна злаками.

– На западном берегу живет только Эйе?

– Только он. Фараон не позволил никому, кроме Эйе, селиться там. Он хочет, чтобы его подданные обитали как можно ближе к храму и дворцу. В половодье река заливает только западный берег, поэтому, хотя у нас совсем близко поля, где выращивают урожай для города, строить дамбу и рыть каналы для защиты дома носителя опахала от наводнения оказалось довольно дорого. Эйе, однако, радуется, потому что Тии пока не выказывает желания улизнуть обратно в Ахмин. – Он улыбнулся, и Тейе рассмеялась. – Вот ступени причала. Теперь, богиня, соизволь обернуться. Там центр Ахетатона.

Тейе ожидала увидеть такое же скопление кривобоких трехэтажных домов с плоскими крышами, которыми была застроена большая часть Фив, но не обнаружила никаких традиционных сооружений. Берег реки был густо засажен пальмами и сикоморами, и позади них из-за стен возвышались белые колонны, рядами уходящие вдаль. Ей почудилось, что она разглядела широкую дорогу, ведущую к Мару-Атону. Хоремхеб заметил ее замешательство.

– Это большой дворец и гарем, – пояснил он. – Дальше, напротив царской дороги – храм. За ним – палаты управителей и дома мелких вельмож. И у самой пустыни за всем этим, конечно, лачуги бедноты и дома иноземцев. Я уверен, что фараон сам покажет тебе город.

Едва Тейе успела бросить взгляд на восточный берег, как ладья уткнулась носом в причал Эйе. Перед домом, во внешнем дворе, полностью укрытом в тени деревьев, слуги Эйе уже распростерлись перед ней ниц на розовых камнях. Сбросили сходни, но, прежде чем сойти на берег, Тейе попросила Хоремхеба присмотреть за размещением ее вещей и слуг. Он поклонился.

– Я вернусь к вечеру, – пообещал он. – Эйе сегодня устраивает небольшой праздник в твою честь. Семейное торжество. Мутноджимет, конечно, явится. Фараон не хочет приветствовать тебя лично, до того как состоится встреча со всеми подобающими формальностями. Добро пожаловать в Мару-Атон, прекраснейшая.

Она сошла на берег.

Тии поднялась и несколько раз поклонилась.

– Императрица, какая честь для меня, – сказала она, и Тейе, растроганная, заметила, что женщина была необычайно аккуратно одета и накрашена. На Тии было бледно-голубое платье с узким кроем и закрытой грудью, много лет назад вышедшее из моды, но очень приличное. Ее парик, шея, руки и щиколотки были увешаны украшениями собственного изготовления. Тейе и забыла, насколько привлекательна жена брата.

– Счастлива видеть тебя, – сказала она. – Прошу, Тии, иди впереди с моим вестником, а я пойду следом.

Мой сын превратил раскаленную дикую пустыню в часть благословенной Дельты, – думала Тейе, проходя между распростершимися ниц слугами. Птицы с ярким оперением пикировали к земле, выводя трели над ее головой. Куда бы она ни бросила взгляд, повсюду виднелась темная зелень деревьев, смыкавшихся кронами над головой. Слева от переднего двора находилось озеро, густо поросшее розовыми и белыми лилиями. По берегам чуть колыхались листья папируса, а меж ними голубели цветки лотоса.

В таком месте фараон действительно мог забыть о существовании внешнего мира, – снова подумала Тейе. – Несмотря ни на что, силой своего желания Эхнатон воплотил в жизнь свою придуманную реальность. Это и вызывает мое восхищение.

Она прошла по ступеням, искрящимся всеми цветами мрамора, какой только добывали в каменоломнях Асуана, – белым, розовым, черным, но не успела она остановиться, чтобы оценить эту красоту, как уже очутилась между двумя рядами колонн, ведущих в приемную залу. Справа стоял открытый небольшой жертвенник Атона и рядом с ним – жертвенник Мина. Стол был уставлен фруктами, пирожными и вином, в высокой золотой курильнице рядом курился ладан. Тии с поклоном предложила ей сесть, Тейе улыбнулась.

– Ты тоже садись, моя дорогая Тии. Как хорошо здесь! Мне кажется, будто я пробудилась ото сна. – Но едва слова сорвались с губ, она поняла, что оставила тихий, одинокий сон лишь для того, чтобы глубоко погрузиться в другой, еще более причудливый, который одурманивал и притуплял чувства.