– Сегодня не день бога, если только нет праздника в честь какого-нибудь местного божества, – ответил Хайя. – Они собрались посмотреть на твой отъезд, царица.

Тейе задумчиво посмотрела на них. Воздух был туманным от зимней влажности, а ее ладья держалась западного берега, поэтому она не могла разглядеть в толпе отдельные лица, но все они были, без сомнения, печальны. Несколько маленьких ветхих суденышек были пришвартованы у пристани, но большинство причалов были пусты, и некоторые, как заметила Тейе, уже подгнили, накренившись к воде. Много времени прошло с тех пор, как она отваживалась покидать пределы Малкатты.

– Опусти занавес, – велела она. – Я перейду внутрь. У них нет права так разглядывать богиню.

Но не успела она откинуться на подушки, разбросанные в золотистом полумраке кабины, как услышала громкий окрик, и ладья остановилась. Она подождала. Через некоторое время сквозь занавес к ней обратился кормчий:

– Царица, это лодка из Карнака. Верховный жрец просит принять его.

– Пусть поднимется на борт.

Я отказываюсь считать себя виновной за судьбу Фив, – думала она, слыша, как Мэйя взбирается на ладью. – Городу просто нужно подождать немного.

На занавес упала тень.

– Можешь поднять занавес и встать на колени там, – сказала она. – Почему ты не приехал в Малкатту, Мэйя? Я недовольна.

Занавес поднялся, и она увидела бледное, удрученное лицо верховного жреца.

– Императрица, мы в Карнаке не могли поверить, что ты действительно покинешь нас. Если ты уедешь, чья же божественность будет хранить нас? Амон, несомненно, спит!

– Может быть, ему нужно отдохнуть, – неприветливо бросила Тейе, но потом отругала себя за легкомыслие. – Мэйя, – мягко сказала она, – фараон нуждается во мне. Ты не понимаешь всей сложности ситуации. Все, что ты видишь сейчас, – это пустой храм и обнищавшие Фивы. Я приказываю тебе набраться терпения и преданно заботиться об Амоне. Я не отзываю свое покровительство. Это все.

Он склонил голову и опустил занавес. Она слышала, как он перебрался на храмовую ладью, потом кормчий отдал приказ, и судно закачалось. Но еще много тысяч локтей она тягостно размышляла, представляя себе удрученное лицо верховного жреца и страдания многих несчастных, которых она бросала на произвол судьбы.

И все же она наслаждалась видом своего любимого Египта, проплывающего мимо во вдохновенном блаженстве новой зимы. Иногда ладья шла на веслах, но чаще течение само быстро несло их вперед, и нужно было только участие кормчего. На ночь они приставали в пустынных бухтах. Зажигали факелы, расстилали ковры, и она ужинала с детьми под громкое пение лягушек, прячущихся в иле, и отдаленный рев бегемотов на болотах. Ночи были прохладные. Тейе хорошо спалось под грудой одеял в маленькой кабине, куда все же проникал свежий, чистый воздух. Врачеватель предупреждал ее, что не стоит купаться в зимней реке, поэтому каждое утро она сидела на палубе в шерстяном плаще, вкушая раннюю трапезу и глядя, как Сменхара, ловя ртом воздух, плещется на мелководье, прежде чем присоединиться к ней.

– Вот так и нужно жить, – иногда бормотала она, но посмеивалась над собой, даже произнося эти слова. К тому времени, как вдали показалась первая пальмовая рощица у подножия утесов, почти у самой воды, она уже страстно желала роскоши, которую мог обеспечить Ахетатон.

У реки, в тени деревьев, была маленькая таможня с несколькими причалами, утопавшими в нильском иле, где суда, пришедшие с юга, выгружали свои товары. Таможня была не так велика, как та, что располагалась на въезде в город с севера, но, однако, важна, потому что здесь товары из Нубии – золото, рабы, страусовые перья, кожа, слоновая кость и черное дерево – разгружались, пересчитывались и складывались на временное хранение. Здесь также были казармы солдат, охранявших южные утесы и узкий перешеек Нила. Тейе не ожидала, что ее ладью окликнут, потому что она плыла под сине-белым флагом, но, когда судно скользило мимо неподвижных пальм и заполненной работающими людьми пристани, от берега отделилась узкая лодочка. На носу ее балансировал человек в синем шлеме колесничего, на обоих плечах у него поблескивали серебряные повязки военачальника. Это был Хоремхеб. По приказу Тейе гребцы подняли весла и выпрямились, тяжело дыша. Лодка ткнулась в борт ладьи, и матросы бросились помогать человеку взобраться на корабль. Хоремхеб подошел прямо к ней и упал на колени.

– Поднимись, военачальник, – холодно сказала она. – Я полагаю, тебе действительно есть что мне сказать. Я устала от воды и неудобств. – Он поднялся, последовав за ней в тень навеса. – Присядь.

– Какая неожиданная радость видеть тебя снова, богиня, – сказал он. – Ты должна верить, что, хотя моя жена и по своей воле ездила в Малкатту, я бы приехал сам, если бы нашел подходящий предлог.

– О, конечно, я верю тебе, – вежливо сказала Тейе, быстро окинув взглядом его смуглую грудь, раздавшуюся вширь за те годы, что она не видела его, лицо, ставшее красивым зрелой, суровой мужской красотой, приятную, мужественную линию обернутых льном бедер и длинных ног. Его присутствие на расстоянии протянутой руки, слабый запах мужского пота и аромата мандрагоры, исходивший от него, убедительно напомнили ей о том, как долго она жила в окружении стариков и женщин. На одно безумное мгновение ей захотелось стать моложе на двадцать лет. – Но я удивлена, что тебе требуется предлог, чтобы навестить меня. Разве в Ахетатоне живут одни трусы и рвачи?

Он помедлил, прежде чем ответить. Она чуть кивнула Хайе, тот принес вина и удалился на приличное расстояние, чтобы не слышать их разговор.

– Ты была права, а я ошибался, божественная. Прими мои извинения, – проговорил Хоремхеб.

– О, но ты не ошибся, дорогой Хоремхеб, – пренебрежительно ответила Тейе. – Разве ты не получил монополию на нубийское золото в обмен на твою преданность моему сыну?

Он вспыхнул.

– Я заслужил это. Но, императрица, я все же предан фараону. Не только жажда обогащения привела меня в Ахетатон.

Тейе смягчилась.

– Я знаю, военачальник. Как и мной движет не только она. Я не стану устраивать заговоры против своего сына или затевать интриги ради будущего Сменхары. Я здесь, потому что я, как и ты, ощущаю угрозу безопасности Египта и хочу помочь фараону противостоять ей.

– Он вне себя от восторга по поводу твоего приезда. Послезавтра день, когда мы принимаем дань от иноземцев, и в это же время он будет оказывать тебе почести. Однако я хотел поприветствовать тебя первым и проводить к дому Эйе. Это на западном берегу, напротив дворца, и там такая тишина, что тебе должно понравиться. Тии приготовила для тебя комнаты, ведь ты еще не одобрила поместье, которое построил фараон. Завтра будет официальная церемония встречи.

– А где Эйе?

Хоремхеб отвел взгляд.

– Фараон вызвал его к себе на рассвете, и с тех пор я не видел его.