– Он придет, – повторил Форести. Ему очень хотелось, чтобы рядом с ними сидел еще один противник России.

– Он не придет, – отозвался со своего места Джиованни Власто, ухитрявшийся беседовать сразу со всеми. – Я видел, проходя мимо, как его жена налаживала ему клистир. У него завалило желудок после того, как ему пришлось съесть государственный флаг Австрийской империи, чтобы тот не достался русским.

Десила, смеясь, повернулся к Власто:

– Как вам не надоест злословить, Джиованни?

– Мне никогда не надоест, сердце мое, – весело сказал Власто и с видом доброго отца, наставляющего своего способного первенца, похлопал Десилу по колену.

Почетные граждане толпились около графа Макри.

– Россия должна присоединить острова к своим владениям, – говорил Кумута, переступая с ноги на ногу. Он глядел сверху на улыбающееся лицо Макри, сидевшего в кресле.

– Если император Павел и впредь оставит нас под своим покровительством, то нам нечего будет больше желать, – дипломатично ответствовал Макри.

– Да, но причем тут турки! – восклицал Десила. – Мы слишком хорошо знаем, что такое турки!

– Пока Россия будет с нами, турки ничего не сделают нам, – уверял Макри.

Спиридон Форести и Джиованни Власто остались одни. Форести придвинулся к венецианцу и тихо спросил:

– Скажите, Власто, вы в самом деле счастливы тем, что к нам пришли русские?

– Да, сердце мое. Но почему вам это надо знать?

– Потому что я не понимаю вас: вы не грек, вы не бегаете по церквам и не болтаете о единстве веры, о связях Греции с Россией и тому подобной чепухе.

Форести хотел говорить спокойно, но не мог.

– Я слишком хорошо знаю домашнюю жизнь святых, – усмехнулся Власто.

Форести испугался, что собеседник его сейчас начнет изрыгать непристойную хулу на святых, отшельников и монахов.

– Нет, нет, я не о том, дорогой Власто, – заторопился он. – Вы подумайте вот о чем. Англия – страна высокого просвещения. Ее король, ее парламент охраняют достоинство нации!

– Может быть, но я не знаю, станут ли они охранять мое и ваше достоинство.

Форести не понял, что хотел сказать Власто, и с пафосом воскликнул:

– Кто же лучше может охранять его – свободная Англия или рабская Россия?

Джиованни Власто томно потянулся.

– Видите ли, сердце мое, – протянул он. – Я вам скажу опять по собственному опыту. Жена моя и красива и кротка, что может подтвердить синьор Десила. Но если я пойду по миру, то никто не удивится. Она своей кротостью вытягивает из меня столько денег, сколько другая не возьмет побоями. А что касается моего достоинства, то весь город знает, какие мощные украшения ношу я на своем почтенном лбу. Я думаю, что если мы вступим в союз с Англией, то, пожалуй, рога наши проткнут живот, самому Аврааму, восседающему на небесах.

– Но каким образом может обмануть наши ожидания страна, столь почитающая законность?

Власто погладил золотую цепь, украшавшую его кафтан.

– Да ведь какая законность, сердце мое! – лениво сказал он. – Каждый закон имеет не менее двух толкований. Моя жена, например, не стесняя себя, очень свирепо следит за моей нравственностью. Без ее разрешения я не выхожу из дому.

– Когда вы оставите в покое вашу жену, дорогой Власто? – нетерпеливо поморщился Форести. Он, как и все, знал, что жена Джиованни Власто нисколько не была повинна в том, что приписывала ей веселая фантазия ее мужа, и сама забавлялась его нескромными шутками.

– Я бы рад не говорить о ней, но вынуждаете меня вы, мое сердце. Она – пример, который вечно стоит перед моими глазами как назидание для слабых, легковерных душ.

– Да, но вы не хотите видеть последствий!

Джиованни Власто сделал губами какое-то движение, похожее на зевок. Ему стало скучно с Форести.

– Дорогой мой, – проговорил он в заключение. – Я привык судить о вещах по их весу и составу, а не по их внешности. В данных условиях я решительно предпочитаю Россию. Русский император объявил, что он не хочет завоеваний. Есть все основания верить ему, ибо русский флот в Средиземном море в гостях, а не дома. Русские действительно заинтересованы в том, чтобы нами не владел никто, даже просвещенная Англия. Но есть все основания опасаться, что английские адмиралы, привыкшие чувствовать себя здесь как дома, будут заботиться о нашей свободе со слишком обременительным постоянством. Я предпочитаю провозгласить тост за покровительство тирана, который не может вам вредить, чем за дружбу с проповедником свободы, который может вас скушать за ближайшим завтраком.

Синьор Джиованни Власто шумно вздохнул, показывая, как трудно в такую жару произносить длинные тирады. Считая дальнейший спор совершенно излишним, он встал, по-венециански пышно поклонился гражданину Форести и отошел от него.

Форести снова остался один, будто прокаженный, которого все сторонятся.

В дверях в эту минуту появился человек в зеленой чалме и турецком халате. В левой руке вошедшего что-то поблескивало, плавно вращаясь. Вопреки обычаям империи османов, турок шел легкой, почти игривой походкой, щуря один глаз.

– Махмуд-эфенди, советник адмирала Кадыр-бея по дипломатической части, – представил его Макри, встав с явной неохотой.

Помахивая лорнетом и глядя на всех с выражением откровенного превосходства, турок едва ответил на поклоны.

– Я хотел бы видеть английского консула, – сухо сообщил он о цели своего визита, произнося слова несколько в нос.

– Консул я, сударь, – поспешно отозвался Форести.

Почетные граждане расступились и вежливо отошли в сторону, чтобы не мешать разговору.

– Я рад познакомиться с вами, – более приветливо проговорил турок.

– О, я также рад! – живо произнес Форести. – Со вчерашнего дня я опять приступил к своим обязанностям. Во времена французов для меня наступило как бы небытие, но в душе своей я всегда продолжал служить великой нации.

– Я бывал в Лондоне, – многозначительно заявил Махмуд-эфенди.

– О! – восторженно произнес Форести.

– Я глубоко чту лорда Нельсона, – продолжал турок.

– Вы знакомы с ним?

Махмуд-эфенди ответил с некоторой неопределенностью:

– Великие люди знакомы всем, кто ценит их славу. Я сожалею, что лорд Нельсон не здесь… Он мог бы еще успеть к острову Корфу…

Форести насторожил уши: турок, вне сомнения, намекал на то, что русские торопятся штурмовать Корфу и что Нельсона следует предупредить об этом. Однако ни русские, ни этот франт с лорнетом не понимают, что бастионы Корфу – не чета Цериго и Занте.

– Полковник Люкас, – вполголоса произнес Форести, – глубоко сожалеет о своей ошибке. Он охотнее вручил бы свою шпагу адмиралу Нельсону чем адмиралу Ушакову. Кто знает, может быть, французский комендант Корфу так и поступит, если эскадра адмирала Нельсона опередит русскую эскадру. Иначе на островах будет сильно влияние России.