Какой-то пензенский мент подружился с девочкой и вечером подъехал с товарищем к ее дому: они договорились пойти втроем ресторан. В соседней квартире жил ваххабит. Увидев двух федералов, он решил, что пришли за ним, и стал палить; дом обложили тройным кольцом и принялись садить из танка.

Так получилось, что танк попал не только в этот дом, но и в соседний, и было как-то неудобно заявить, что из-за одного двадцатилетнего парня с автоматом устроили танковое сражение в центре города. Это как-то нехорошо говорило о боевом духе. Поэтому, чтобы поднять боевой дух, председатель правительства Христофор Мао заявил, что в доме был ликвидирован «так называемый эмир Торби-калы», который готовил захват школы в Новых Чиражах.

На следующий день на авиабазе в Бештое приземлились еще два транспортных самолета. Бойцов Краснодарского и Череповецкого ОМОНа посадили на БТРы и повезли по городам республики, где их планировали разместить в школах, чтобы охранять их от захвата.

Дорога от авиабазы шла вдоль горной речки, такой прозрачной, что даже с БТРов был виден каждый камешек на дне. Скалы вокруг были как отполированная сталь изнутри пушечного жерла. На пятом километре ложе ущелья сужалось до десяти метров, речка шла вровень с дорогой, и в немыслимой вышине черные оголовки утесов, казалось, приникли головами друг к другу.

В тот момент, когда головная машина поравнялась с Чертовой Пастью, под ней взорвался фугас. Через мгновение в замыкающий БТР всадили гранату из «Мухи».

Бой занял около шести минут. Все эти шесть минут снимали на видео, и вскоре по всей республике люди пересылали друг другу ролик с Булавди. Булавди плясал вокруг подбитого БТРа, а потом он схватил свисающий с машины труп за обгоревшую руку. Рука оторвалась, Булавди сунул ее прямо в глазок камеры и заорал:

– Джамал вас продал! Я вас спасу!

Прозрачная речка стала красной, и желтое пламя от пылающих БТРов плясало и складывалось в имя Аллаха.

Вся республика замерла. По республике ходили самые дикие слухи. Рассказывали, что это Джамалудин дал Булавди наколку насчет Чертовой Пасти. Рассказывали, что его сейчас снимут, а вице-премьером назначат Дауда. Еще рассказывали, что это Джамалудин дал федералам адрес дома в Торби-кале, где жил ваххабит, потому что у этого человека был влиятельный род, и он не хотел плодить кровников.

Эти слухи распространяли специальные люди, потому что со слухами у Мао было лучше, чем с делами.

* * *

Дней через пять после боя у Чертовой Пасти к стальной трубе, перегораживавшей съезд на дорогу, ведущую к резиденции, подъехал старенький чистый «форд» с двигателем, переделанным ради экономии на газ, и водитель, приспустив стекло, сказал, что он едет к Джамалу.

– Ты кто? – спросил караульный.

Вместо ответа водитель вынул мобильный и набрал номер Джамалудина.

– Салам, – сказал водитель, – я приехал поговорить.

В трубке молчали несколько секунд.

– Ты где?

– У ворот. Скажи-ка, чтобы меня пропустили.

Водитель отдал трубку охраннику. Через минуту стальную трубу отогнали в сторону, и старенький «форд» медленно покатился по дороге к рыжему рогу горы, на котором пылало белым имя Аллаха.

Когда он подъехал к резиденции, его уже ждали. У закрытых ворот стоял Хаген, насвистывая сквозь зубы какую-то песенку, и когда водитель вылез из машины, оказалось, что он в тесных джинсах и облегающей футболке с короткими рукавами, под которой явно ничего нельзя было спрятать.

– Руки на ворота и не шевелись, – приказал Хаген.

Водитель подошел к воротам и стал там, как велел Хаген, раздвинув ноги и уперевшись в кружевное литье на створках белыми квадратными ладонями, а двое бойцов, выскочивших из ворот, отвели машину на стоянку и стали ее там обыскивать.

Когда, через пятнадцать минут, Хаген завел водителя внутрь резиденции, он повел его в столовую, и водитель увидел, что Джамалудин Кемиров сидит, один, за белоснежным столом, уставленным снедью, зеленью и бутылками с газировкой.

– Салам алейкум, Шамиль, – сказал Джамал, – ты давно не был у меня дома. Садись-ка, поешь.

Полная пожилая женщина внесла в столовую тарелку с дымящейся бараниной, и Джамалудин, приподнявшись, взял один из шампуров и счистил его на тарелку гостя. Другой шампур он взял себе.

Гость несколько секунд смотрел на тарелку, потом отодвинул ее в сторону и сказал:

– Когда ты ездишь на химзавод, ты сворачиваешь у поста на Дадаева. Там в куче мусора лежит ведро со взрывчаткой. Оно лежит уже второй день, и вчера, когда ты ехал, подрывник нажал на кнопку. Только прошла гроза, и все отсырело. А так бы тебя вчера взорвали.

– А кто нажимал на кнопку? – поинтересовался Джамалудин.

– Я.

Хаген, стоявший за спиной гостя, усмехнулся, а Джамалудин сказал:

– А что передумал?

– Три часа назад федералы арестовали Махам-Салиха. Он сейчас на базе в Бештое. Я прошу тебя: вытащи его оттуда.

Джамалудин Кемиров молча рассматривал своего гостя. Это был мужчина лет тридцати пяти, невысокий и очень крепкий, с квадратными ладонями, поросшими выше запястий черным жестким волосом, с мощными складками на бритом затылке. Голова его формой напоминала крупную картофелину, под густыми бровями прятались жесткие отчаянные глаза.

– Если бы Салих хотел, чтобы его кто-то откуда-то вытащил, ему не надо было снимать маску, когда он всадил пулю в этого вашего полпреда, – медленно сказал Джамал.

– Они не знают, кого поймали. Он ехал в автобусе, и на блокпосту водитель не заплатил за проезд. Они начали вытаскивать из автобуса людей, и у кого были деньги, забирали деньги, а у кого денег не было, они забрали людей.

Джамалудин помолчал.

– Ты был у Чертовой Пасти?

– Да, – сказал Шамиль.

– А Мурад Мелхетинец там был?

Шамиль презрительно фыркнул.

– Мурад, – сказал он, – мальчишка. Булавди оставил его в лагере варить кашку, да только и кашка сгорела.

– А где Булавди? – спросил Джамалудин.

– Он назначил мне встречу сегодня вечером, – ответил Шамиль.

* * *

Но так получилось, что вместо Булавди они взяли совсем другого человека – Джаватхана Аскерова. Джаватхан был очень уважаемый человек и в свое время даже был заместителем министра по налогам и сборам, но так сложилась его судьба, что он был вынужден убить полпреда Российской Федерации.

Если бы он его не убил, он бы перестал считать себя мужчиной.

По правде говоря, после этого убийства Джаватхан стал очень известен в республике. Ролик с убийством пересылали с мобильника на мобильник, а фотография Джаватхана, взятая с этого ролика, висела на каждом блокпосте, и если бы Джават-хан, скажем, вздумал баллотироваться в депутаты, то ему была б обеспечена стопроцентная узнаваемость.