Он легко отпустил ее, ничего не сказав.

О, вот было бы здорово научиться вести себя так легко, как этот блондин и его благородный спутник – быть частью общества, соответствовать его ожиданиям, но при этом плевать на них из-за собственной прихоти.

Знать могла позволить себе такую роскошь. Крестьяне и торговцы – нет.

Себастьян осторожно подошел к кровати, как будто маска могла спрыгнуть с одеяла и ускакать в темный угол. Мелани не могла забыть об этой жути.

Она следовала за Себастьяном, на два шага сзади.

Негнущимися руками он поднял маску, глядя на уродливое лицо со странной смесью нежности и отвращения. Он явно ценил мастерство, понимал суть этой маски, но это не значило, что она ему нравилась. Маска оказалась не из коры, как думала Мелани. На деревянную основу были наклеены гладкие ромбовидные куски отполированной добела кожи. Решетка в отверстиях для глаз была захватана пальцами.

– Я мало что знаю о Блэкхаусе, – признался Себастьян, – только о его способности к точным воспоминаниям. Вполне возможно, что его больше интересуют собственные воспоминания, чем мои. Но это маска первая величина…

– Раньше мы имели дело с нулевым уровнем, – сказала она.

– Белладино знал моего отца, был зол на него не без основания, и эта ярость так и не остыла. Тот, кто оценивал маску, не знал, что некое стечение обстоятельств может превратить эту конкретную маску нулевой величины в…

– Я не хочу говорить о том, во что он превратился, – сказала она. – Но ты уверен, что хочешь это сделать?

– Я не хочу это делать, – сказал он.

– Тебе не обязательно делать это ради меня.

– Я должен знать.

– Что, если Блэкхаус не отпустит тебя?

– Но ведь мы уже победили эхо один раз. Я уверен, что мы сможем победить еще раз.

– Ты хочешь сделать это здесь? Где Белладино…

– Где мы покончили с ним? – Его темные глаза вспыхнули, и он посмотрел прямо ей в глаза. – Да, именно здесь.

Понизив голос, она сделала последнюю попытку отговорить его.

– Я знаю, что в твоем прошлом есть события, которые ты не хотел бы переживать заново…

– Мелани, все это – часть меня. Я постоянно помню об этом. Не могу забыть. Я знаю, я пробовал. – Он импульсивно дотянулся до кончиков одной прядки ее волос и осторожно поправил, уложив на плече. – Ты не сможешь все время защищать меня от жестокости. Но мы можем сделать все возможное, чтобы избежать трагедий в будущем. Благодаря этому я вспомню прошлое и, возможно, смогу обезопасить наше будущее. А теперь можно?

Отступая, она кивнула.

– Да простят и помогут нам Боги, если мы поступаем неправильно.

Глубоко вздохнув, Себастьян рывком надел на себя маску, и его темное лицо исчезло за бледным фасадом прошлого другого человека.

* * *

Кожа Себастьяна покрылась мурашками, когда он надел на себя маску Блэкхауса. Последней маской, которую он примерял, была маска вороны, и ему больше никогда не хотелось попадать в ловушку чьей-то личности.

Он ждал, пока Блэкхаус проникнет в его разум, начнет тошнотворно кудахтать, как делал его отец. Но ничего не происходило. Было тихо.

Будто он был в обычной посмертной маске – без магии. Он даже не чувствовал никаких новых знаний, которые поступали бы ему в голову. Он чувствовал себя самим собой, не более того.

Он завязал завязки на голове и сел на кровать.

– Ничего не происходит, – сказал он.

Мелани смотрела на него с трепетом. От волнения на ее лице появилось угрюмое выражение. Ему не хотелось, чтобы она так выглядела из-за него. Он пошел в лавку, чтобы помочь ей. Но его участие принесло им одни неприятности. Если бы эхо Белладино не узнало его, ничего бы этого не произошло.

Опять же, без его участия, она бы не смогла взять маску Белладино в аренду. Не приготовила бы лекарство. Для Дон-Лин…

Его помощь и его боль тесно переплелись.

– Ну, в этот же раз все по-другому, – сказала Мелани. – В случае с Белладино речь шла о том, что я могу взять у него. В случае с Блэкхаусом, наверное, дело в том, что может вытянуть из тебя он?

В этом был смысл. Он глубоко вздохнул и попытался подумать о прошлом, вернуться в него. Назад, назад, насколько было можно.

Губы и виски начало слегка покалывать. Покалывание распространилось на глаза, пролилось вниз по горлу, проникло в разум. Ощущение было согревающим, как глоток спиртного холодным вечером. Он почувствовал, как успокаивается, смягчается. Как будто Блэкхаус решил позаботиться о нем, а не использовать.

Часть Себастьяна хотела спать. Видеть сны.

Возможно, в этом и заключается опасность этой маски.

А затем в голове у него стали медленно возникать образы. Запахи, тактильные ощущения. Звуки. Вкус.

Первое воспоминание, с которым он столкнулся, было очень хорошим. Он вспомнил маму, когда был совсем маленьким. Крошечным. Она держала его на руках. Пела ксиопарскую колыбельную и покачивала его под ярким небом. Над головой пролетела птица – цапля, хотя тогда он не знал, что она так называется, и он потянулся к ней своими пухлыми ручонками, хотя она было далеко-далеко.

– Птичка, – радостно сказала мама. – Птичка.

В ее волосы были вплетены желтые ленты. Она всегда носила желтое. Ее любимый цвет.

Ощущения были острые и такие реальные. Сам он никогда не смог бы вспомнить столько деталей. Он чувствовал запах цветов и нагретой солнцем травы, смешанный с ароматом мыла его матери. Ощущал мягкость своей детской одежды. Где-то вдали слышалось ржание лошади, скрежет гравия под ботинками.

А потом на него упала тень. Его отец смотрел на него сверху вниз. Волна радости – незнакомая и непрошенная – наполнила грудь Себастьяна. Его настоящее я боролось с младенческим восприятием. Но, когда он был таким маленьким, он понимал только то, что это его папа.

– Какой он красивый, Луиза, – сказал отец.

Мать улыбнулась отцу, и Себастьяна затошнило. Он как можно скорее вырвался из воспоминаний.

Вместо этого он стал искать кусочки магии, избегая случаи, когда отец был груб с ним. Он боялся вспоминать об этом. Но с Виктором Лейвудом хороших дней было очень мало.

В голове у Себастьяна возник образ, о котором он совсем забыл и за который постарался ухватиться: хижина в каком-то холодном месте. Там жила его двоюродная бабушка Умара. Она приходилась отцу тетей, но была всего на пару лет старше него. Высокая и широкая, округлая в бедрах, она выглядела внушительно. Казалось, что на нее накинули множество разноцветных ярких шалей, а в волосах белела преждевременная седина.

Умара. Он почти забыл ее имя. Не видел ее много лет… ни разу не видел после… после…