и Килли, как я уже говорил, было совершенно нечем. Перед отъездом я отдал приказание эвакуировать Ямбург и все железнодорожные станции на этой линии.

На Псковском фронте 2-й корпус, для облегчения положения 1-й дивизии, перешел в наступление и части его заняли Струги Белые и подходили к Острову и Порхову; 1-я дивизия заняла линию от Струги Белые – озеро Сяберское – деревня Малый Хилок. Переговорив с генералом Арсеньевым и начальниками отдельных частей 2-го корпуса, я убедился, что отношение всего корпуса к генералу Балаховичу и полковнику Стоякину стало определенно отрицательным ввиду их партизанских наклонностей, проявлявшихся в открытом грабеже, и чрезмерной дружбы с эстонцами. Но положение генерала Арсеньева было все же неустойчивым, и я условился с ним, что если 1-му корпусу придется отойти за Лугу, то я пришлю ему Талабский, Конно-Егерский и еще какой-нибудь полк, чтобы он мог более спокойно, не считаясь с генералом Балаховичем и имея в своем распоряжении дисциплинированные части, приступить к переформированию своего корпуса. Отношение к генералу Балаховичу в частях 1-го корпуса и 1-й дивизии тоже стало отрицательным; падению его популярности сильно способствовало то, что многие солдаты, псковские уроженцы, побывав у себя на родине, сами увидели, какие порядки завел там Балахович со своими партизанами.

С генералом Арсеньевым мы выработали план сосредоточения всей армии в районе Пскова. Генерал Арсеньев в этом отношении вполне соглашался с моим планом действий.

Уезжая из Пскова, я получил донесение, что 1-й корпус оставил свои позиции и, согласно заранее намеченному мною плану, стал отходить за Лугу. Таким образом, часть удара большевиков передавалась на свежие эстонские войска, а мы переходили в район, прикрытый рекой Лугой, что давало нам возможность спокойно маневрировать, оправиться и выделить необходимые резервы.

Возвращаясь через Гдов, я узнал, что Главнокомандующий приказал Тульскому отряду двинуться в Нарву для защиты Ямбурга. Эшелон был готов к отправке. Переговорив с офицерами и солдатами, я пришел к убеждению, что посылать эту публику – совершенно напрасный труд, тем более что при отходе корпуса графа Палена и нежелании эстонцев действовать активно и нести потери Ямбург удержать все равно невозможно. Отменить распоряжение Главнокомандующего я не считал себя вправе, и эшелон из 600 тульцев был отправлен.

Посмотрев запасные части и город, я приказал полковнику Саламанову из комендантской дружины сформировать полк и навести в городе более строгий военный порядок.

Приехав в Нарву, я встретил по дороге генерала Юденича, который отправлялся на автомобиле на вокзал встречать Тульский отряд; я остановил автомобиль и доложил ему о том отрицательном отношении, которое произвел на меня этот отряд.

За несколько дней до отхода 1-го корпуса за реку Лугу пришла из Англии первая партия обмундирования; в самый же день отхода пришли танки, винтовки и орудия; на разгрузку и доставку на фронт уходило много времени, и быстро применить все полученное не представлялось возможным; весьма вероятно, что, если бы транспорты эти не запоздали бы так сильно, операции наши развернулись бы несколько иначе. Когда Главнокомандующий вернулся с вокзала, я ему вновь доложил, что не вижу никакого смысла в посылке тульцев, так как Ямбург все равно не удержать, а новые сапоги, которые тульцам были выданы по приказанию Главнокомандующего, наверняка убегут к большевикам. Но генерал Юденич продолжал настаивать на защите Ямбурга и, кроме Тульского отряда, направил туда морскую роту. Видя, что мне не удастся переубедить Главнокомандующего, я решил лично поехать в Ямбург руководить этой операцией. Начальником обороны города Ямбурга, как старший, являлся полковник Бибиков. И город, и железнодорожная станция уже были эвакуированы. Я приказал последние составы перебросить через Лугу и приготовить мост к взрыву.

Генерал Юденич, наоборот, настаивал на непременном сохранении моста. Убедившись на месте, что ранее принятое мною решение было совершенно правильное, я приказал полковнику Бибикову отходить не принимая боя. Рано утром 4 августа, приказав своему поезду уйти из Ямбурга за мост, я вышел на станции Ямбург и пошел вместе с полковником Бибиковым к нему в дом. При первом появлении противника гарнизон должен был начать отходить без боя, против же появления неприятельских бронемашин на Петроградском шоссе я приказал полковнику Бибикову принять необходимые меры; на это полковник Бибиков доложил мне, что меры им уже приняты, но благодаря тому, что у него части собрались случайные и мало надежные, приказание его исполнено не было. Не успели мы с ним переговорить, как в городе началась стрельба; оказалось, что неприятельский броневик проник в город и обстреливает наши отступающие части. Часть Тульского отряда при появлении броневиков разбежалась, другая часть вместе с комендантской командой Ливенского отряда переправилась на левый берег Луги. Морская рота, стоявшая на левом фланге, уже не могла пройти через город и пыталась переправиться через реку несколько севернее его, но здесь, по невыясненным причинам, ее обстреляли эстонцы; из роты спаслось всего лишь 15 человек, все остальные вместе с офицерами попали в руки большевиков или утонули в реке. Таким образом, эти мало обстрелянные и мало боеспособные части погибли, не принеся абсолютно никакой пользы.

Перейдя пешком через мост, я вскоре уехал в Нарву, приказав полковнику Бибикову в случае дальнейшего нажима большевиков отходить на деревню Монастырек. Полковник Бибиков продержался на левом берегу Луги еще 2 дня, причем случилось то, что я и ожидал: эстонцы начали грабить наши отходящие обозы. Отход наш с Ямбургских позиций был совершен 1-м корпусом блестяще, в полном порядке, и корпус не потерял ни одного пулемета, ни одной повозки.

Ямбургский мост был взорван эстонцами, что, по моему мнению, было правильно, так как в противном случае броневик противника своей сильной артиллерией мог бы способствовать успеху на левом берегу Луги и неизвестно, удержалась ли бы 1-я Эстонская дивизия, тем более что настроение, особенно в 4-м Эстонском полку, было далеко не боевое. Полк этот состоял наполовину из большевиков и гораздо охотнее грабил наши обозы, чем сражался на фронте. Эстонцы начали сражаться серьезно только после того, как часть 1-го полка, перейдя к большевикам, выдала им своих белых, которые и были мученически убиты; трупы этих несчастных эстонцы нашли во время одного из своих последующих наступлений.

Отходом 1-го корпуса от Ямбурга было достигнуто то, что наши части совершенно изолировались от эстонских, что являлось весьма желательным, так как благодаря прессе и агитации большевиков отношения эстонцев к нам настолько ухудшились, что при соприкосновении частей стали происходить столкновения, а в Нарве со стороны эстонцев начали иметь место различные эксцессы: срезали погоны, кокарды, избивали офицеров и солдат и т. п.; на все мои протесты