Это был спектакль. Не иначе.

И тут меня осенило. Он велел Грею и геноскве схватить нас не для того, чтобы убить. Он сделал это, чтобы Майкл оставался рядом с нами, готовый при необходимости помочь здесь, а не где-нибудь в другом месте.

Дейрдре и Никодимус стояли рядом, его рука лежала на ее предплечье. Я увидел, как демоническая девица посмотрела ему в глаза, ее лицо казалось уязвимым и неуверенным, и я весь обратился в слух.

– …Хотел, чтобы был другой способ, – тихо говорил Никодимус. – Но я могу доверять только тебе.

– Я знаю, отец, – ответила Дейрдре. – Все в порядке.

– Здесь враг до тебя не доберется.

Дейрдре вздернула подбородок, у нее в глазах стояли слезы.

– Я выбрала свой путь. Я ни о чем не жалею.

Никодимус наклонился и поцеловал дочь в лоб.

– Я очень тобой горжусь.

Слеза скатилась по щеке Дейрдре, демоническое обличье растаяло, и осталась хрупкая девушка, которая не отрывала глаз от Никодимуса.

– Я люблю тебя, отец.

Хриплый голос Никодимуса дрогнул.

– Я знаю, – очень мягко ответил он. – В этом вся проблема.

И нанес удар кривым бедуинским кинжалом.

Он ударил под углом, лезвие вошло под грудину и проникло в сердце. Дейрдре продолжала смотреть на Никодимуса и не дрогнула. Кинжал погрузился в ее тело по рукоять, и она тихо выдохнула. Повернулась, прижалась к Никодимусу и поцеловала его в губы.

Потом ее ноги подкосились, и она медленно осела. Никодимус опускался вместе с ней, пока не встал на колени, продолжая нежно ее обнимать. Украшенная камнями рукоять кинжала торчала из тела Дейрдре.

– Матерь Божья, – выдохнул Майкл. – Он…

Минуты две Никодимус держал дочь, не шевелясь. Затем очень осторожно положил тело на пол пещеры. Вытащил кинжал. Погрузил в рану два пальца и через секунду вытащил что-то маленькое, блестящее, покрытое кровью. Серебряную монету. Носовым платком отер кровь с монеты, затем с кинжала. Убрал монету в карман, а кинжал – в ножны, спокойно поднялся и зашагал к нам. Его лицо было непроницаемым, как каменная поверхность под ногами. Все потрясенно глядели на него. Даже Грей выглядел изумленным.

* * *

– Матерь Божья, – повторил Майкл. – Что ты сделал?

Никодимус пристально посмотрел на него и тихо, презрительно ответил:

– Думаешь, ты один во всем мире готов умереть за свою веру, сэр Рыцарь?

– Но ты… – Казалось, Майкл вот-вот расплачется. – Она просто позволила тебе сделать это. Она же была твоей… дочерью.

– А разве не то же самое потребовал твой драгоценный Господь от Авраама? Разве не позволил он Люциферу уничтожить детей Иова? У меня хотя бы есть на это причина. – Он отрывисто махнул Грею и геноскве. – Отпустите их.

Грей мгновенно выпустил Вальмон. Геносква подчинился неохотно и слабо толкнул меня в спину, в результате чего я едва не растянулся на полу.

Майкл открыл рот, снова закрыл.

– Я мог поговорить с ней, – сказал он.

– Если бы он тебе позволил, – ответил я. – В этом была вся суть драмы с заложниками. Отвлечь твое внимание.

Никодимус холодно посмотрел на меня.

– Он боялся, что ты можешь что-то сказать, Майкл. Что за мгновение до смерти вера Дейрдре пошатнется. Особенно если кто-то вроде тебя предложит ей вариант.

Никодимус наклонил голову, едва заметно. Потом произнес:

– Вы ни разу не взяли надо мной верх, сэр Рыцарь. И никогда не возьмете.

– Ты безумен, – печально ответил Майкл.

Никодимус хотел отвернуться, но замер.

– Возможно, – сказал он с отсутствующим взглядом. – А может, безумны все вы.

Анна Вальмон подошла ко мне и прошептала:

– Смотри.

Я посмотрел.

Труп Дейрдре пошевелился.

Нет, не так. Возле трупа возникло движение, но само тело не шевелилось. Оно начало испускать призрачное серебристое сияние, образовавшее человеческий силуэт, который мгновение спустя превратился в просвечивающую серебристую тень Дейрдре. Тень села, отделилась от трупа и поднялась на ноги. Повернулась, помедлила, глядя на тело, затем подняла руку и уставилась на нее.

За спиной тени точно такое же серебристое сияние рисовало на каменной стене арку. Оно залило проход до краев, очертив полупрозрачный серебристый рычаг, как в других вратах.

Тень Дейрдре повернулась к отцу. Грустно улыбнулась. Затем подплыла к рычагу, обхватила его призрачными руками и потянула. Свет в камне начал усиливаться, становиться ярче, последовала вспышка – и он погас, а вместе с ним исчезла тень Дейрдре и камень. Проход открылся.

Из него струилось сияние.

Золотистое сияние.

– Дамы и господа, – произнес Никодимус спокойным голосом, – мы это сделали.

Глава 40

Мгновение я стоял, потрясенный поступком Никодимуса.

Я пытался представить, что могло бы заставить меня поступить подобным образом с Мэгги. Тщетно. Я бы пошел на все, на все, что угодно, лишь бы защитить свою дочь.

«Однако ты охотно перерезал горло ее матери, – услужливо подсказал горький голосок. – Чем ты лучше?»

Нет. Я был лучше. То, что я сделал со Сьюзен, было отчасти ее решением, и мы поступили так, чтобы спасти Мэгги, а заодно десятки сотен, если не тысяч, даже миллионов будущих жертв Красного двора.

Ради чего Никодимус обрек свою дочь на смерть? Ради чертога, залитого золотистым сиянием, которое…

Ладно.

Мне не свойственно то, что большинство людей зовет жадностью, но…

Мы все шагнули вперед, к этому золотистому свету. Даже Майкл.

– Вот и все, – тихо произнесла Анна Вальмон.

Эшер сглотнула и нервно хихикнула.

– Как вы думаете, что там?

– Богатство и слава, детка, – ответил я. – Богатство и слава.

– Дрезден, Эшер, проверьте, нет ли магической защиты, – приказал Никодимус. – Вальмон, механические ловушки. Геносква будет сопровождать вас и защитит, если появится стража.

– Я думал, что после трех врат нам ничего не грозит, – заметил я.

– У меня неполная информация о том, что там дальше, – ответил Никодимус. – Полагаю, сейчас удачный момент для вмешательства каких-нибудь мифических сил.

– Он прав, – согласилась Вальмон. – Тебе ничего не грозит, когда ты забрал добычу, смылся и напился.

– Майкл, идем с нами, – позвал я. – На случай, если нечто большое, злобное и вонючее попытается убить меня.

Геносква издал рассеянное рычание. Его глаза-бусинки блестели, отражая золотистое сияние.

– Да, конечно, – откликнулся Майкл. Он не стал убирать Амораккиус в ножны, а держал его на груди: одна рука в перчатке касалась лезвия, другая сжимала рукоять.

– Грей, следи за выходом, – сказал Никодимус. – Если заметишь что-то, предупреди нас.

– Как же я заберу свою часть добычи? – поинтересовался Грей.

– Я сменю тебя, как только возьму Грааль.

Грей неохотно кивнул:

– Хорошо.

– Дрезден, – произнес Никодимус.

Я двинулся вперед, с Эшер по правую руку и Вальмон по левую. Майкл и геносква шли следом. Я заметил, что геносква