Словно угадав ее намерения, Джек осторожно отстранил от себя Франческу.

— Любовь моя, тебе не удастся заставить меня забыть о банкете, и не надейся. — Он изобразил страдание. — Ты не выпускаешь меня из кровати и, боюсь, доведешь до истощения.

Франческа залилась смехом, но Джек приложил палец к ее губам.

— Скоро мы поженимся и проведем вместе всю жизнь. Но сейчас я хочу вывести тебя в свет. Пообщаешься с людьми, развлечешься.

— Ты же знаешь, мне тяжело и страшно встречаться с чужими людьми, и так, вероятно, будет всегда.

— Глупышка, разве ты не видишь, что шрам придает тебе неповторимую индивидуальность?

— Не нужно мне такой индивидуальности.

Джек приподнял ее подбородок.

— Но ты особенная, Франческа, и очень красивая. — Он коснулся ее губами. — Все должны увидеть необыкновенную женщину, на которой я собираюсь жениться.

Франческа потупила глаза. Каждый раз, когда Джек упоминал о браке, ее охватывал страх. Она очень этого хотела, поэтому боялась, что свадьба не состоится. Увы, она не походит на мать, убежденную в том, что она достойна любви. Как бы Джек ни старался приободрить ее, Франческе не удавалось обрести уверенность в себе. Вместе с красотой она утратила часть себя и теперь никогда не станет такой, как мать. Даже другая мечта, выйти замуж за Джека, казалась ей несбыточной.

Она встретила его взгляд.

— Джек, эти люди будут жалеть меня и чувствовать себя неуютно рядом со мной. Нет, я этого не выдержу.

Он снова поцеловал ее.

— Ладно, Франческа, я понимаю. Мне не следовало упоминать о выставке. — Ему не удалось скрыть разочарования. — Что у нас на ленч, дорогая?

— Ленч будет в американском стиле: жареные бутерброды с сыром. — Заметив его гримасу, она пожала плечами. — Я же тебя давно предупреждала, что никогда не училась готовить.

— Верно. Что ж, придется смириться и с таким пороком дочки богатых родителей. Как я понял, кухарка сегодня выходная?

— Она пошла к дантисту, вернется поздно.

Франческа увела его в кухню. За трапезой Джек расспрашивал о Кристофере.

Она все еще не рассказала Джеку, что Кристофер — его сын. Ждала, когда Джек и мальчик проникнутся взаимной симпатией. Но подходящий момент не наступал, и Франческа чувствовала, что Джек не слишком интересуется ребенком, скорее изображает интерес ради нее.

Разговор перешел на другие темы, и Джек больше ни словом не упомянул о вечере. Франческа пыталась понять, не обижен ли он, но видела в его глазах только нежность и любовь. К концу ленча ее стали мучить угрызения совести.

— Чтобы еще раз показать, как сильно я тебя люблю, — торжественно заявил Джек, — готов помочь тебе мыть посуду.

— О, сэр, вы очень добры! — Франческа открыла дверцу посудомоечной машины, а Джек составил посуду и нажал кнопку. — Отлично сработано, сэр! И к тому же очень быстро.

— Пойду наверх переоденусь. Спущусь через минуту.

— Джек! — окликнула Франческа. — Я хочу примерить новое платье. Посмотри и скажи, подойдет ли оно для сегодняшнего приема.

— Ты не должна делать это ради меня, — тихо сказал Джек. — Я же не принуждаю тебя.

— Джек, я сама хочу пойти на выставку.

— Это не так. Ты просто боишься утратить мою любовь. — Он взял Франческу за руки. — Так знай, я никогда не перестану любить тебя, что бы ты ни сделала.

Она почувствовала, как к горлу подступили слезы.

— Спасибо тебе за эти слова. Но я действительно хочу пойти. — Она смахнула слезу и улыбнулась. — Поэтому, если ты не возьмешь меня с собой, мне придется ехать одной.

— Считай, что я назначил тебе свидание. Ну, показывай свое платье. Может, оно мне не понравится.

Они вместе поднялись наверх, и Джек наблюдал, как Франческа надевает сиреневое бархатное платье. Этот цвет очень шел к ее золотисто-рыжим волосам и зеленым глазам.

— Повернись-ка! — сказал Джек, окинув Франческу придирчивым взглядом.

Она медленно повернулась.

— Надень туфли.

Она надела туфли на высоких каблуках.

— Ну, что скажешь? Годится?

— Потрясающие ноги!

— Позвольте уточнить, сэр, меня интересовало ваше мнение о платье.

— С платьем все в порядке. Впечатляет то, что под ним. — Джек подошел ближе. — Подними подбородок.

Он повернул Франческу лицом к зеркалу, отражающему ее в полный рост.

— Посмотри на свое лицо. — Палец его скользнул вдоль шрама. — Это не уродство. Он делает тебя еще интереснее. Раньше ты была безупречно красива, а теперь стала обворожительна.

Франческа бросила на Джека недоверчивый взгляд. Его лицо выражало искреннее восхищение.

— Ты должна обыграть этот шрам. Не позволяй ему портить тебе жизнь, победи его. Смотри, что мы сделаем! — Джек порылся в старой жестянке, где хранил сценический грим, достал тюбик белил и тонким слоем нанес их на лицо Франчески. Потом взял ее темно-красную помаду и закрасил шрам так, что он стал похож на татуировку.

— Боевая раскраска индейцев, — неуверенно улыбнулась Франческа.

— Зачем пытаться скрыть шрам макияжем? Все равно до конца не замаскируешь. Лучше подчеркивай его.

Пока Джек заканчивал раскраску, Франческа изумленно смотрела в зеркало. С белым лицом она напоминала мима. Ее охватило странное ощущение. Нечто подобное она испытывала во сне, видя приближение матери. Именно так выглядела в ее кошмарах Сюзанна, заглядывающая в окно бунгало. Франческа смело взглянула на свое отражение. Шрам стал теперь почти черным, как клеймо. Джек не просто вылепил ей новое лицо, но изменил характер. Ужасный шов странным образом подчеркивал красоту ее черт. И Франческе вдруг захотелось явить миру лицо женщины, познавшей столь же трагическую жизнь, как Сюзанна.

В ту ночь начала расти популярность Джека в Париже. Они попали в галерею легко, но едва люди услышали, что в зале присутствует Джек Уэстман, как на охранников, стоявших у стеклянных дверей, стала напирать толпа. Франческа испугалась. Впечатлений оказалось для нее сегодня более чем достаточно. Весь вечер знакомые говорили Франческе, что в восторге от ее нового облика, незнакомцы взирали на нее зачарованно. Один художественный критик уделил Франческе гораздо больше внимания, чем картинам, и наконец заявил, что этот поразительный шрам не только не умаляет красоты молодой дамы, но даже подчеркивает ее.

— Мне он тоже нравится. — Хозяйка галереи, невысокая женщина с проницательными зелеными глазами, вдруг решила излить свои чувства в самой гуще толпы. — Одно только плохо — на вас все засматриваются! Никто не обращает внимания на картины.

Франческа отнесла эти слова прежде всего к Джеку. Он почти не смотрел на картины, хотя и считал себя знатоком современного искусства. Франческа еще раньше заметила, что его знания в этой сфере весьма поверхностны. Джек был не так хорошо образован, чтобы всерьез судить о современном искусстве. Он пришел сюда, что называется, себя показать. Его приподнято-возбужденное настроение навело ее на мысль, что он втайне жаждал славы. Именно слава и сознание своей неотразимости вселяли в Джека уверенность. Наконец-то он покорил Париж — как прежде Нью-Йорк и Лос-Анджелес. Джеку, видимо, было приятно, что журналисты и обозреватели светской хроники, обычно следующие за ним по пятам на светских мероприятиях, сегодня вьются вокруг Франчески. Однако когда натиск усилился, Джек быстро оттеснил журналистов.