Это был его выбор.

Я думаю, что для него было бы желательно предстать перед судом. Я понимаю, что доказательства нужно проверять, а вину – устанавливать, но единственным способом сохранить ему жизнь было бы лишить его власти над своим телом, и это упорная юридическая борьба, в которой трудно одержать верх. Здесь на карту поставлен принцип, и это больше, чем жизнь или смерть одного человека или потребность отдельного человека или общества в мести. Мне не понравился результат, но мне кажется, что мы, на свой страх и риск, отступаем от принципов. Решение позволить Терри Роджерсу умереть вызывало у меня отвращение, но мы должны придерживаться тех свобод, которые у нас есть, а свобода выбирать, как относиться к своему телу, является самой фундаментальной из всех.

Раскрытие информации: лучшее карри в мире

Существуют некоторые ограничения в отношении того, что можно рассказать своему врачу. Если вы придете на прием во вторник днем из-за неприятного першения в горле, а между делом поболтаете о джихаде и вашей предполагаемой миссии самоубийцы, не удивляйтесь, что после этого приема к вам придут представители спецслужб.

Врач должен довести подобную информацию до сведения спецслужб в соответствии с законодательством о терроризме. Жестокое обращение с детьми – это еще один подобный случай. Врачи обязаны сообщать о тревожных подозрениях относительно обращения с детьми, и тут обязанность хранить врачебную тайну отменяется автоматически[61].

Для врачей это своего рода дилемма, если пациенты признаются в том, чего действительно не стоило говорить. Перед началом опроса для судебно-медицинского отчета я обычно трачу несколько минут на обсуждение вопросов конфиденциальности. Хорошо объяснить какие-то основные правила. Если пациент хочет рассказать о рекреационном употреблении каннабиса, врач вряд ли станет звонить по этому поводу в полицию. Но, если ему скажут, что планируют убийство, все может быть немного по-другому, даже если медик признаёт важность врачебной тайны. Однажды на мое попечение в больницу Святого Иуды поступил пациент. Врачи в отделении неотложной помощи сказали, что у него была острая стрессовая реакция, и у коллег возникло опасение, что он покончит с собой.

ОСТРАЯ СТРЕССОВАЯ РЕАКЦИЯ – ЭТО ТО, ЧТО ПРОИСХОДИТ ПОСЛЕ ТЯЖЕЛОЙ АВТОМОБИЛЬНОЙ АВАРИИ ИЛИ ПРИ СИЛЬНОЙ УГРОЗЕ.

– Итак, скажите мне, что вас беспокоит, – попросил я мужчину, благополучно доставленного к нам и лежавшего теперь в палате.

– Ну, доктор, на самом деле ничего особенного. Просто маленький сексуальный грешок.

Такого ответа я никак не ожидал. Я всегда использовал термин «грешок» для обозначения небольшого недостатка, незначительной ошибки или личного снисхождения.

– Ну, мой крестник, ему десять, и он приехал погостить на прошлой неделе. И, ну… – он, казалось, скривился, – вы знаете, как это бывает.

– Нет, – сказал я. – Нет, я не знаю, как это бывает.

Судя по всему, его не очень заинтересовала моя речь о «пределах врачебной тайны».

И он продолжил рассказывать мне, насколько был подавлен.

– Ну, в последнее время я был очень подавлен, доктор. Я не спал, и похудел, и не мог сосредоточиться, я такой забывчивый, и сексуальное влечение сошло на нет.

Я не смотрел в «Википедии» о депрессии, но полагаю, что там пишут что-то подобное.

– Похоже на депрессию, – осторожно сказал я.

На его лице отразилось облегчение.

– О, вы так думаете, доктор?

– Определенно, – сказал я. – Я так понимаю, вы чувствовали себя так с тех пор, как ваш крестник приехал погостить?

Он снова заерзал. Обычно такое смятение признак нечистой совести, но не симптом депрессии.

– Что вы сделали?

– Ну, в некоторых культурах это совершенно нормально… – начал он.

Я одарил его таким взглядом, что ему ничего не оставалось, как рассказать мне, что произошло. Было совершенно ясно, что он надругался над своим крестником.

Я позвонил в полицию, и офицеры были очень рады услышать, что он у нас.

– Мальчик рассказал о произошедшем своему отцу, и нам уже выдали ордер на его арест – должно быть, последние несколько дней он останавливался в отелях.

Его арестовали на следующий день. Он очень удивился, когда в отделение пришла полиция. В этот момент, полагаю, он понял, что такое на самом деле острая стрессовая реакция. Честно говоря, я бы тоже испытал что-то подобное, если бы мне предстояло сесть в тюрьму на следующие пятнадцать лет.

– Но я болен, – воскликнул он, как будто это оправдывало его действия. – Это вы сказали им, что я здесь? – спросил меня он обвиняющим тоном. – Вы не имели права.

Если в рейтингах Google у любого судебного психиатра, который делает отчеты для суда, вы увидите оценку в одну звезду, имейте в виду, что это не всегда означает, что они плохие специалисты в своем деле. Это вам просто к сведению.

Я полагаю, что лет через десять он выйдет по условно-досрочному освобождению. И в этот момент власти могут захотеть, чтобы его осмотрел психиатр. «У меня была депрессия. Ничего страшного не произошло. У меня никогда не было любви, в которой я нуждался. Это я здесь жертва…»

Вот как работает система. Существуют некоторые законодательные нормы, которые требуют, чтобы врачи разглашали предоставленную им информацию.

НО НАРУШАТЬ ВРАЧЕБНУЮ ТАЙНУ ВСЕГДА НЕПРОСТО – ЭТО СЛОЖНОЕ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЕ И ЭТИЧЕСКОЕ РЕШЕНИЕ.

Вот был случай в Соединенных Штатах в 1968 году: аспирант Калифорнийского университета по имени Просенджит Поддар познакомился с молодой девушкой по имени Татьяна Тарасова. Они встречались, но Татьяна решила сделать перерыв в отношениях. Поддар впал в депрессию, обиделся и начал преследовать ее. Он пошел на прием к психологу в университетский консультационный центр и сказал, что хочет убить Татьяну.

Справедливости ради следует сказать, что психолог связался с полицией кампуса и попросил, чтобы Поддара задержали. Они так и сделали, но молодой человек казался разумным, не пытался осуществить своих угроз, так что его быстро освободили.

А в октябре следующего года Просенджит ударил Татьяну ножом и убил ее. На тот момент единственными людьми, которые не знали о его угрозах, были Татьяна и ее семья.

Неудивительно, что родители жертвы затем подали в суд на психолога и других сотрудников университета. Первоначально дело развалилось, но в 1976 году Верховный суд Калифорнии постановил, что специалисты в области психического здоровья обязаны защищать предполагаемую жертву[62]. Это решение поставило общественную безопасность выше личной конфиденциальности.

Юридически ни одно из дел типа дела Тарасовой не имеет отношения к Великобритании, но события в нашей стране развивались примерно в том же направлении. Врачебная тайна