пенсионер или парковщик, пусть и очень хороший, врачи и суд могут заинтересоваться вашим отказом от операции, например, на гангренозной ноге, потому что знают о ваших грандиозных заблуждениях и знают мнение настоящих врачей, которые уверены, что вы умрете в результате своего решения.

Этот сценарий в значительной степени соответствует нашей нынешней концепции дееспособности в случае больницы Бродмур.

Один человек, которого я, помнится, лечил, очень похожий на регбиста, сломал ногу. Он буквально выпрыгнул из отделения неотложной помощи. Я видел потом его бедро, торчащее из джинсов. Такова была тяжесть его маниакального состояния, вызванного наркотиками, – он принимал фенциклидин, или ангельскую пыль: у него не возникло ощущения травмы или боли, и он возражал против того, чтобы его отвезли в больницу к хирургу-ортопеду.

В этом случае Закон о психическом здоровье может позволить поместить его в больницу и лечить психическое расстройство, но именно Закон о дееспособности позволяет действовать в его интересах и сделать операцию на ноге, в которой он так отчаянно нуждается. Тогда все было для меня впервые: я сделал инъекцию галоперидола прямо посреди дороги возле травмпункта.

Другим беспокоящим меня пациентом был мужчина с шизофренией и диабетом, который упорно отказывался принимать лекарства от диабета. Уровень сахара в крови был очень высоким, и у него быстро развивались проблемы со зрением и почками из-за повышенной глюкозы. В итоге его лечили по программе Закона о психическом здоровье от шизофрении и по программе Закона о дееспособности от диабета. Мы удерживали его и вводили инсулин, потому что сам он не соглашался с тем, что у него диабет. Сам он считал, что достаточно употреблять яблочный уксус два раза в день – и будешь жить вечно.

Все это подводит меня к случаю Терри Роджерса. С закусками покончено, теперь пришло время для основного блюда. На самом деле в еде и была проблема. Терри перестал есть. Он уморил себя голодом почти до смерти, а его команда юристов настаивала, чтобы я сказал, что все в порядке.

Никто на самом деле не знал, почему он хотел умереть, но было общеизвестно, что он четыре раза выстрелил в свою дочь Шанель из дробовика.

– Это патовая ситуация, – сказал его адвокат. – Возможно, вы помните, как полиция разыскивала его.

После убийства своей дочери Терри «пустился в бега». Была проведена масштабная полицейская операция, в ходе которой сотни офицеров прочесывали местные леса, а затем кто-то один заметил его у обочины дороги.

– Нам нужно, чтобы вы оценили его дееспособность, – сказал адвокат. – Я полагаю, что вы делаете это регулярно.

– Да, – ответил я, – постоянно, – пытаясь убедить себя, что отправка домой пациента, который не хотел делать операцию на простате, инъекция человеку со сломанной ногой на улице и требование, чтобы диабетик получил инсулин, – это достаточный опыт. – Я сталкиваюсь с этим далеко не первый раз. Когда мне его навестить?

Без воды человек продержится около трех дней. Без еды – намного дольше, возможно, в районе месяца или двух, но это не точно.

Я СБИЛСЯ СО СЧЕТА, СКОЛЬКО ПАЦИЕНТОВ, КОТОРЫХ Я ОПРАШИВАЛ, СКАЗАЛИ МНЕ, ЧТО ОБЪЯВЛЯЮТ ГОЛОДОВКУ.

Мое полное безразличие к тому, что они пропускают завтрак, а иногда и обед, спасло много жизней.

– Понедельник на следующей неделе подойдет? – предложил я вариант.

Что ж, по крайней мере, у меня будет немного времени, чтобы изучить соответствующую литературу и рекомендации. Голодовки – это не что-то новое, но я, выросший в 1970-х, невольно ассоциирую их с ИРА[60], так что именно с нее я и начал. Долорес и Мэриан Прайс были заключены в тюрьму в 1973 году за кампанию по организации взрывов в Лондоне. Они не хотели сидеть в тюрьме в Англии, они хотели вернуться в Северную Ирландию, поэтому объявили голодовку.

Они похудели до опасного состояния, врачи в конце концов сказали: «Хватит!» – и Долорес с Мэриан стали кормить насильно. Я подозреваю, что никто не мог предвидеть последовавших за этим яростных дебатов.

Принудительное кормление – очень неприятное занятие. Чтобы пища попала желудок, нужно провести в пищевод специальную пищевую трубку через нос – сначала вверх, потом вниз. Нетрудно представить, насколько это сложно, когда человек не желает и сопротивляется – именно в таких ситуациях существует повышенный риск случайно воткнуть трубку в трахею. Легкие действительно не любят, когда в них попадает пища, а пищевод и трахея находятся по соседству друг с другом. Каждый раз при глотании нам нужно перемещать пищу по верхней части дыхательных путей, чтобы она достигла пищевода. Это действительно серьезная ошибка проектирования. Бог что-то напортачил с этим.

В конце концов в ответ на протесты по поводу обращения с сестрами Прайс, министр внутренних дел Великобритании Рой Дженкинс объявил в июне 1974 года, что голодающих больше не будут кормить насильно. Но было одно важное условие: они должны быть «в здравом уме».

В марте 1975 года Комитет по этике Всемирной медицинской ассоциации согласился с позицией Роя Дженкинса и объявил, что принудительное кормление неэтично. Это судьбоносное решение стало известно как «Токийская декларация» и объясняет, почему в 1980 году, а потом в 1981 году членов Временной ИРА в тюрьме Мейз не кормили насильно во время их голодовок, хотя они требовали, чтобы с ними обращались как с политическими заключенными. Маргарет Тэтчер настаивала, чтобы с ними обращались как с преступниками.

Бобби Сэндс был первым из десяти умерших представителей Ирландской республиканской армии.

Сейчас ситуация стала еще более странной. Если я нахожусь в медицинском центре тюрьмы и вижу, как заключенный берет веревку и пытается повеситься, я должен вмешаться. Я бы и не задумывался, я бы просто помешал. Если понадобится, я бы поддерживал тело, пока не придет подмога, чтобы помочь человеку дышать. Я бы позвал на помощь и, если бы мог, перерезал веревку. Я делал это дважды, и оба мужчины выжили.

Думаю, что любой разумный человек поступил бы так же. Если человек стоит над железнодорожным полотном с таким видом, словно собирается прыгнуть, любой порядочный человек придет на помощь. Любой нормальный человек не будет размышлять о дееспособности самоубийцы или о том, достаточно ли он в здравом уме, чтобы принять решение покончить с собой, любой из нас просто «поступит правильно».

Но есть или не есть – это дело другое. Когда Терри Роджерс решил прекратить есть, у него было предостаточно времени обдумать ситуацию. Мы могли бы поговорить с ним и хотели понять, почему он пытался заморить себя голодом. Мы могли бы попробовать выяснить, был ли он «в здравом уме».

Если бы он