Не раз, чтобы угодить гостю, Брежнев приглашал в лодку, и в сопровождении егеря они охотились в самых хороших утиных местах или часто — на кабанов. На обедах присутствовали Громыко, Алиев, иногда Мазуров.

Во время отдыха в санатории он выходил к гостям поиграть в бильярд. Его жена любила играть в карты. Собирала вокруг себя женщин, она хорошо относилась к нашей семье. Мы вместе вязали, одна у другой брали уроки.

В последнее время заглядывал к ним и зять Юрий Чурбанов. Часто приезжала дочь Галина. Ее можно было видеть на многих торжественных приемах. На свое шестидесятилетие (после пленума ЦК) Брежнев впервые пригласил к себе всех секретарей республиканских компартий, секретарей ЦК, партийных и советских руководителей Москвы. Присутствовали его родные и родственники. Это был еще здоровый, энергичный и симпатичный мужчина…

***

С середины семидесятых годов начали забываться принципы коллегиальности руководства, в моде стали парадность и шумиха. Политика зависела от настроения лидера. Дело отходило на задний план. Застой в кадрах сказывался не только на нашей внутренней жизни, но и на международном авторитете страны.

Генеральный, по словам близких Машерова, неровно относился к нему: иногда — с уважением, приближал к себе, а в отдельные периоды отталкивал. Правда, дома он никогда не вел разговоры о том, что отношения с Брежневым испортились. Бывали случаи, когда его не вызывали на заседание Политбюро ЦК КПСС. Приходит вечером домой, а жена спрашивает:

— Читала «Известия», сообщалось о заседании Политбюро. А почему ты там не присутствовал?

— Видно, кворуму хватило, — отвечал он раздраженно.

Многие высказывают мысль, что задержка с вручением Минску медали «Золотая Звезда» города-героя, а Машерову — медали «Серп и Молот» — это результат плохого отношения Брежнева к белорусскому лидеру. Не совсем так. К делам в Беларуси очень ревниво относился Николай Подгорный. Позже такую же «симпатию» проявляли консерватор Михаил Суслов и канцелярист Константин Черненко. Впрочем, эта недобрая традиция шла еще от Никиты Хрущева.

Когда Брежнев в июне 1977 года, «придумав» новую Конституцию, взвалил на себя еще и ношу Председателя Президиума Верховного Совета СССР, — прошло значительное время после опубликования указа о награждении Минска. Может быть, планировали совместить вручение наград в один день с указом о присвоении Машерову Героя Социалистического Труда за большие заслуги перед Компартией и Советской страной и в связи с шестидесятилетием со дня рождения. (Указ был подписан Брежневым и Георгадзе 10 февраля 1978 года. - С. А.).

Удручала Машерова задержка с вручением награды Минску. Правда, все обиды он держал в себе, никогда не высказывал их, все ждал... Четыре года ждал. И относился к своей последней награде как-то раздраженно, не любил, как однажды признался жене, вторую «Звезду».

Однажды, отъезжая в столиду, сказал:

— Не уеду из Москвы, пока не решится вопрос. Мне стыдно возвращаться в Беларусь, потому что люди неправильно поймут. И так идут разные кривотолки…

А. Аксенов, бывший Председатель Совета Министров республики, рассказывал, что причиной задержки награды Минску было плохое здоровье Брежнева. Такому оправданию верили. Но вручение настолько затянулось, что минчане почувствовали неуважение к нашей столице и ее жителям. Подробности этого щекотливого вопроса Александр Никифорович узнал попозже от первого секретаря Тульского обкома партии Юнака .

…Однажды вечером позвонил Юнаку из Москвы Брежнев и спросил, как он отнесется к тому, если Генеральный приедет и вручит Туле «Золотую Звезду» города-героя. Разговор состоялся через несколько дней после опубликования указа о награде… «Мне как-то неудобно перед белорусами — Минск уже давно ждет награду», — ответил ему. А Брежнев в ответ: «Пусть Машеров и минчане еще три года с метелкой в руках чистят свой город».

Рассказывая это, Юнак засмеялся.

В разговорах с секретарями ЦК КПБ Машеров открыто критиковал Брежнева за бездействие, которое все больше и больше погружало нашу страну в застой, способствовало топтанию на месте. Он часто повторял: «Брежнев спит себе в шапку, а дело разваливается». Об этом, понятно, докладывали генсеку. Ему не нравился темпераментный белорусский лидер, его напряженный стиль работы. Хотя на людях тот старался быть приветливым с Брежневым, иногда излишне угодливым...

И вот 25 июня 1978 года, через четыре года после указа о награждении Минска, приехал в Беларусь Брежнев.

Народный писатель Беларуси Иван Шамякин рассказывал: «Утром встречали поезд. Лето. Теплота. Настроение окрыленное. Члены ЦК, министры рассказывали анекдоты. Я наблюдал за Машеровым и заметил, что он нервничает. Не удивительно: он хозяин, и ему надлежит принять самого высокого гостя… Подошел короткий поезд. С какой точностью остановился! Салон-вагон ровненько напротив входа в вокзал. Оттуда сразу же, как в сказке, выкатилась ковровая дорожка. Спускался Леонид Ильич тяжело, его поддерживали, хотя ступеньки, заметил я, были сделаны специальные - до самой платформы. Дети поднесли цветы. Машеров сказал короткую приветственную и… достойную речь. Косматые брови генсека натопорщились, мне показалось, что он чем-то недоволен. Чем? Мало почестей при встрече? Но что еще можно было придумать? Ритуал отработан за многие годы...»

Выслушали невнятную речь Брежнева…

— Вот уж не думал в то время, что когда-нибудь смогу опубликовать фото и рассказать о нем. — Николай Амельченко, фотокорреспондент газеты «Звязда», с улыбкой протянул мне снимок, на котором министр обороны маршал Устинов, подобострастно привстав, что-то говорил Брежневу.

В Театре оперы и балета, где проходили торжественные мероприятия, Леонид Ильич на сцене начал прикреплять к знамени города “Золотую Звезду” и орден Ленина. Но у него ничего не получалось. Помочь же вождю никто не осмеливался: не тот случай. Момент затянулся до неприличия. И когда наконец Брежнев справился, зал в унисон и очень громко вздохнул с облегчением... Спустя много лет один документалист в своей книге написал, что в том эпизоде из-за знамени высунулась чья-то рука и помогла ему. Материал так и назывался — «Третья рука Брежнева».

Так вот, хочу его разочаровать: никакой третьей руки не было. Я стоял метрах в трех и все прекрасно видел. Охрана же, когда престарелый Брежнев спускался по ступенькам, вместо того чтобы смотреть по сторонам, смотрела под ноги, боясь, что он оступится. Это правда, все так и было…

Затем выступили представили классов и социальных групп. На трибуне — первый секретарь ЦК КПБ. Фигура. Голос актерский. Две звезды на светлом пиджаке. О, как он внешне отличался от Брежнева! Зал даже всколыхнулся — любовался своим Героем...

— Но минута-две — и я сжался, мне стало неловко, стыдно, — вспоминал Иван Шамякин.- Я сидел в президиуме и увидел, как