— И многие у вас этим болеют?

— Таких как я мало, в основном «красные», им гораздо проще.

Диана приподняла очки, прищурилась, часто моргая повернула лицо к Карату. Тот увидел, что радужка у нее и правда ненормальная. Насыщенно-фиолетового цвета, выглядит неестественно, ничего подобного он никогда не видел. Это глаза мультипликационной героини, а не реальной девочки.

— Видишь?

— У тебя очень интересные глаза. Красивые.

— Это не красота, а проклятие, — вздохнула Диана возвращая очки на место.

— Если это связано с генами, я не уверен, что Улей справиться. Тут надо кого-нибудь поумнее спросить, я ведь в медицине не специалист. К тому же в Полисе хорошие врачи, тебе там точно помогут, не переживай.

— Да я уже поняла, что меня там все будут носить на руках, кормить, поить и одевать. А взамен я должна сидеть взаперти, и учить наизусть Камасутру в ожидании того волшебного момента, когда меня подложат в постель к какому-нибудь богатому хрычу.

— Гм… Сколько, говоришь, тебе лет? Я в твоем возрасте такие слова не знал.

— Упущение твоих педагогов, у нас такому учат в школе. «Хрыч из мясных рядов» разве не читал? Не такая уж плохая книга, классика. Сюжет примерно такой же, как со мной, только смешнее.

— Мне со школой не повезло, кроме «Войны и мира» ничего не помню.

— А мы «Войну и мир» не учили, книги с эротикой у нас в школьную программу не включают.

— «Война и мир» разве эротика?

— Не знаю, не читала, но вроде да. Тоже классика, но не для школьников. Хотя факультативно несколько таких книг в программу включено.

— У вас ее точно Толстой написал?

— Ну да, Толстой.

— Вот ведь не повезло…

— В чем?

— Да у нас эту книгу все учили, но почти никто не читал. Думаю, с книгой твоего Толстого все было бы по-другому. Надеюсь, факультативная программа у вас не с первого класса? И чего ты завелась на ровном месте? Успокойся, никто не будет заставлять делать то, что тебе не по душе. Это где-то на дальнем юге женщин на положении рабынь держат, а тут у нас территория свободы, тут вам благодать. Радуйся, не придется как мне неделями слоняться по кластерам в поисках приключений.

— А что плохого в приключениях?

— Они хороши, когда ты получаешь их согласно прейскуранту за оплаченный тур. Местные приключения бесплатные, но от этого они не становятся лучше. Меня чуть не убили, друга тоже покалечили, и это всего за месяц. А сколько было случаев попроще — сосчитать невозможно. Я жив только благодаря непрекращающейся полосе везения, и тебе бы это грозило, будь ты мужчиной. Здесь, если не повезло, моментально становишься чьим-то кормом. Так что Улей — заповедник самых везучих. Уверена, что у тебя с везением все в порядке?

— Посмотри на мои уродливые очки. Разве я похожа на везучую?

— Вот и я о том же.

— Но, как я поняла, некоторые даже здесь устраиваются хорошо. И не обязательно женщины.

— Но не за один месяц. Хотя как повезет, по всякому дело может обернуться. Слушай, ты ничего не чувствуешь? Запашок кисловатый.

— Ага. Это не от воды? Может химию какую-то вылили, мало ли сточных труб по берегам.

— Может и так. Но такой запах я замечал перед перезагрузками и сразу после них. Вот только тумана не видать вообще. Может показалось, или все уже позади.

— Мотор.

— Что мотор?

— Мотор шумит. Что-то едет.

— Я ничего не слышу.

— А я слышу, но не вижу.

— Скажи хоть где он.

— Где-то там, — Диана указала в сторону восточного берега.

Карат, бросив весла, обернулся, уставился в этом направлении. Вначале ничего не заметил, но затем в глаза бросился светлый росчерк на темной воде — далекий след от лодочного двигателя.

Достал прицел, откинул крышки с объектива и окуляра. На открытой воде лодку раскачивало на волнах, дико неудобно пользоваться оптикой со столь малым углом поля зрения, но то что требовалось рассмотрел — по озеру рассекал одинокий гидроцикл. Естественно, не сам собой, присутствовал ездок — дородный мужик в ядовито-оранжевых плавках. Климат на западе заметно суровее, не такая уж теплая здесь вода для столь небогатого гардероба, но может он так закаляется.

— Ты видишь что-нибудь? — напряженно спросила Диана.

— Мужик на гидроцикле катается. Ни одежды, ни оружия. Или псих, или чудак, или новенький вроде тебя. То-то здесь кисляком попахивает.

— То есть он только что сюда попал?

— Не знаю. Может быть.

— Расскажем ему?

— Рассказать можно, вот только делиться жемчугом и дальше не получится. Тут народ миллионами заражается, а жемчужин всего пять. То есть уже четыре. Свою совесть я на тебе успокоил, всех не спасти, так что благотворительности не будет.

— Новеньким можно помочь только жемчугом?

— О других способах я не слышал. И жемчуг нужен особенный — белый. А он добывается из самых редких и опасных чудовищ. Даже не элита — куда хуже.

— Ты же говорил, что хуже элиты не бывает.

— Да, говорил. Но это если речь идет о зараженных. Есть и другие твари, лучше тебе не знать их название, а то еще сболтнешь не в том обществе.

— И что если так?

— Местные к этому слову плохо относятся. Они суеверные, любые упоминания под запретом.

— Как табу?

— Верно, табу.

Гидроцикл в очередной раз развернулся и устремился прямиком к лодке. Карат придвинул автомат, предупредил:

— Сиди тихо, прикинься обычной девочкой. Кажется нас заметили.

— Это плохо?

— Если это новенький, он может удивиться тому, что в лодке, набитой оружием, сидит злой небритый мужик с перепуганной мелкой девочкой.

— Удивится? Я бы назвала это немножко по другому.

— Я бы тоже, но не при детях.

— Вообще-то я не ребенок.

— В твоем возрасте я думал также и лишь позже понял, насколько жестоко заблуждался.

— Ты его не убьешь?

— Я что, так сильно похож на маньяка?

— Но мало ли, что у него на уме.

— Почему-то мне не хочется бояться человека в таких смешных плавках. Посмотрим, что он делать будет, чего захочет.

Бензин гидроцикл пожирает литрами, но зато и летает по воде соответственно, так что долго ждать не пришлось. На подходе ездок сбавил газ, но немножко не рассчитал, остановился с перелетом, мимо проплыл. Модель не из навороченных, сидячая, не для виртуозов, да и внешность у мужика далеко не спортивная — складки жира по обе стороны свешиваются.