— Я тоже так думаю. Поэтому ты не должна переживать.

— А кто переживает? — нахмурилась я.

Мы поднялись на веранду, и я сразу поняла: что-то не так.Навстречу нам вышли Толик и Максим. Толик замер перед Резо, а Максим обошел егосбоку и сказал спокойно и даже доброжелательно:

— Резо, отдай «пушку» и сядь вот здесь. — Онкивнул на кресло и обернулся ко мне:

— А ты иди к Папе.

Самое забавное, что обыскать меня никто не догадался, дажесумку не отобрали, а в ней, между прочим, лежал пистолет Скобелева. Я испуганнопокопалась в мыслях парней. Дело касалось меня, а отнюдь не Резо. Об убийствеЧумы еще не знали, по крайней мере, эти двое. Повода для паники я не видела ипоэтому в кабинет Папы вошла спокойно.

И увидела Дока. Он, ссутулясь, сидел в кресле и пряталглаза. Черт, вот так сюрприз! Одно хорошо, кроме Толи и Максима, охраны в доменет, это внушало определенные надежды.

— Привет, Док, — вздохнула я, притворяться уже небыло смысла. Он ничего не ответил, да мне и не нужно было.

Папа стоял у окна. Он повернулся и одарил меня взглядом, откоторого захотелось присесть и вообще стать меньше ростом. Его взгляд мнесовсем не понравился, и я как-то не смогла убедить себя, будто это добрый знак.Мысли Папы мне и вовсе не нравились.

— Странные вещи рассказывает твой ЛеонидАндреевич, — сказал Папа и покачал головой.

— Он чокнутый, — пожала я плечами. — Вечновозится с психами, так и самому недолго свихнуться.

— Возможно… Только выходит, что он прав. Я тут целыймесяц голову ломал, что за чудеса творятся. Ни одного слова еще не сказано, а там,где не надо, о моих планах уже знают. Много людей из-за этого невиннопострадали.

— Насчет невинно — вы зря, — сказала я с усмешкойи села напротив Дока, хотя мне сесть не предлагали.

— Ну, с Резо все понятно, дело молодое, — вздохнулПапа, продолжая меня разглядывать. — А все остальное ловко, ничего нескажешь.

Папа меня сейчас не очень интересовал, я смотрела на Дока.Он хмурился и разглядывал пол.

— Док, ты дурень, — хмыкнула я. — Думаешь, онпозволит тебе увезти меня отсюда? Как бы не так. Папа умный, он рисковать нестанет. Меня просто пристрелят. Тебя скорее всего тоже. И ты не будешьприходить ко мне в палату, держать за руку и неспешно беседовать. И еще, Док:мы были друзьями и никогда не были любовниками. Даже если бы ты был нормальныммужиком, все равно ничего бы не изменилось. Ты был мне другом, братом, ноникогда возлюбленным… Ты дурак, Док, дурак и сукин сын.

— Возможно… Я поверил тебе, я бросил все и пошел затобой, когда ты позвала, а ты спуталась с каким-то… Господи, как это глупо. Ядаже подумать не мог…

— Я тоже не могла, но так бывает. Наши препирательстванеинтересны Папе, но я вот что хочу сказать: ты предал меня не потому, чтоспасал человечество от монстра, а потому, что я предпочла тебе другого.Ревность, Док, обида и оскорбленное самолюбие. И ничего больше.

«Отойди в сторону от Папы, да и от Дока будьподальше», — вдруг возникла мысль в моем мозгу. Черт знает, почему я такподумала, но, повернувшись к Папе, спросила:

— Можно, я глотну воды?

Он кивнул, а я сделала пару шагов в сторону журнальногостолика, на котором стояли бутылка боржоми и стакан.

Я не успела сделать ни одного глотка, дверь распахнулась, ивошел Резо. Как всегда спокойный и сосредоточенный, в руках он держал пистолет.Папа, увидев его, покачал головой.

— Не дури, — сказал он с искренним сочувствием,вздохнул и добавил:

— Не ожидал от тебя…

Резо заметно поскучнел.

— Не будешь же ты в меня стрелять? — усмехнулсяПапа и был уверен, что нет, а вот и напрасно. Резо тоже вздохнул.

— На самом-то деле я бы хотел договориться. Я мог бызакрыть вас в кладовке, не в обиду вам будет сказано, и мы бы уехали.

— Ерунда, Резо. Куда ты с ней поедешь? Ты хорошийпарень, а она сумасшедшая. Просто сумасшедшая и ничего больше. Даже собака некусает хозяина, а она… В ней нет ни благодарности, ни любви, ничего…

Эти речи мне не понравились, нечего забивать голову моемупарню, я подняла с пола свою сумку и достала пистолет.

— Мы что-нибудь решим сегодня? — спросила я Папу.

— Она не умеет стрелять, — влез Док.

— Не беспокойся, на таком расстоянии не промажу. Мыхотели бы уйти. Честно. Вы нас больше не увидите.

— Резо, — игнорируя меня, начал Папа. И тут доменя дошло, что он тянет время.

— Черт, этот гад вызвал ребят. Они могут явиться влюбую минуту.

— Не верь ей, Резо, — нахмурился Папа и сделалшаг, начисто забыв о том, что его мысли не являются для меня секретом. Онсделал шаг, а я выстрелила.

Папа странно дернулся и вроде бы удивился, не веря впроисходящее. Шагнул ко мне и вдруг рухнул лицом на ковер. Я вздрогнула ипопятилась, в этот момент за спиной что-то упало. Обернувшись, я увидела Дока,он лежал рядом с креслом. Резо стоял и поглядывал на него.

— Что ты сделал? — крикнула я.

— По башке ему стукнул. Пусть отдохнет немного. От негоодни неприятности.

Резо тщательно протер носовым платком свой пистолет и вложилего в ладонь Папы. Оружие, из которого я застрелила Папу, тоже вытер и вложил владонь Дока. Посмотрел и сказал:

— Сойдет.

— Кого ты хочешь обмануть? — удивилась я.

— Не знаю. Пошли отсюда.

Далеко уйти мы не смогли. Только вошли в гараж, как возлеворот остановилась машина: огромный «Форд» с боковой дверью, из него появилисьчетверо ребят и направились к калитке.

«Не успеем», — подумал Резо, а мне сказал:

— Давай в сад. Спрячься там, если что, уходи черезсоседний участок, ты ведь пролезешь.

Я, конечно, пролезу, а вот Резо нет. Другого выхода, кромекалитки, не было, а там сейчас ребята.

Резо легонько подтолкнул меня в спину, а сам скрылся в доме.Я же, не искушая судьбу, пролезла между прутьями в соседский сад и залегла втраве. Однако надолго меня не хватило, в доме началась стрельба, а я, забыв промудрую поговорку: «Сиди и не высовывайся», бросилась к веранде. Пользы от меня,конечно, никакой, скорее вред, но с умными мыслями я сегодня не дружу.