Я решил поехать в Казахстан. По тем временам все очень легко было, купил билет, сел на поезд, приехал, меня встретили. Я устроился у своего духовного брата, жил у него на квартире. Стал работать на хлебозаводе. Сначала не хотели принимать, а тем более увидели справку об освобождении. Казах был директор, как сегодня помню. «Дорогой, так ты из лагеря? У нас тут мука, пшено!» Я говорю: «А вы не переживайте, я не ворую, я сидел по религиозной части». — «Ну, тогда приходи!» Так и принял на работу. 100 рублей я там получал, мой оклад.

И тут снова приходит повестка, меня вызывают в военкомат. А мой возраст уже вышел из призывного. Из этого призыва. Потому что раньше призывали до 25 лет, это сейчас до 27 включительно. Я пришел в прокуратуру в городе Джезказган. Женщина-следователь говорит мне, что из военкомата поступило донесение о том, что вы не хотите служить в армии. Я говорю: «Да вы что, я уже отслужил!» Она смотрит на меня недоверчиво: «А где вы служили?» Я пошутил: «В войсках МВД. Есть у нас такие войска, что ходят со штыком, а некоторые ходят под штыком. Ну, я — под штыком». Она засмеялась и отпустила меня домой. А через месяц пришла повестка в суд. Суд приговорил меня к трем годам строгого режима. А я уже женат был, восемь месяцев, как жил с женой. Я отсидел еще и в Караганде три года.

После освобождения мы с женой уехали на Украину. Устроились, работали тяжело, зарабатывали 100–150 рублей, построили домик. По тем временам как было? Если в лагере сидел, тем более как свидетель Иеговы, куда бы ты ни приехал, документы сразу нужно отправлять в 6-й отдел, становиться на учет. Только встал на учет — документы поступили в 6-й отдел, приходит повестка: явиться. За мной следили. И соседи следили: где, куда, с кем? Мы всегда отмечаем единственный праздник — воспоминание о смерти Иисуса Христа. По-православному это Пасха, но мы воспоминание о смерти отмечаем согласно Библии. К нам пришли семь-девять человек, мои знакомые, соверующие люди — мы праздновали вместе. Какое это нарушение? А соседи сразу доложили, тут же к нам пять милиционеров прибыли. Меня оштрафовали на 50 рублей. Тогда 50 рублей — это большие деньги, ползарплаты. Ну, я уплатил эти деньги.

А статья? Я не знаю, какая статья. Статей тогда много было. Какую хочешь, такую и найдешь, и пришьешь. Через четыре года вот у меня сделали обыск и нашли религиозную литературу, я, собственно, и сам им отдал. Я сразу спросил: «А что вам надо?» Это было 4 октября 1982 года. На меня завели уголовное дело в областной прокуратуре. Мне грозил срок от трех до семи лет. И все, я уже готов был снова сесть в тюрьму. Мне жена сшила сумку, собрала сухарей, колбасы.

Я, когда шел к ним, взял еще и фуфайку с собой. Но, когда первый раз пришел туда, следователя не было, была заместитель прокурора. Она сказала: «Мужчина, вы завтра приходите, только вот сумку хоть эту не берите с собой».

В ноябре умирает Брежнев. 10 ноября он умер. И вот это меня спасло. Как-то обошло в этот раз стороной. Меня отпустили со словами: «Идите домой, работайте, если надо будет, мы вас вызовем». И потом они от меня как-то отстали, и все.

Павел Беженарь

Вплоть до начала Второй мировой войны число приверженцев учения «Свидетели Иеговы» («антисоветской секты», как организация именовалась в официальных документах) в Советском Союзе было невелико. Присоединение к СССР Прибалтики, Бессарабии, Западной Украины и Западной Белоруссии в 1939–1940 годах, где это учение имело широкое распространение, привело к росту числа иеговистов по всей стране. Под кодовым названием «Север» 1–2 апреля 1951 года была проведена операция МГБ по массовому выселению сторонников учения и членов их семей в Сибирь. Выселению подлежали несколько тысяч человек, 3000 выселили с родины Павла Беженаря — Молдавской ССР. Основным местом расселения были назначены Томская и Иркутская области. Только в 1965 году в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 30 сентября 1965 года с членов организации были сняты ограничения по спецпоселению, и они были освобождены из-под административного надзора органов охраны общественного порядка.

Однако большинству иеговистов все-таки не разрешили вернуться на прежнее место жительства. В СССР «Свидетели Иеговы» воспринимались как антисоветская организация, призывающая к отказу от службы в армии, от выборов в представительные органы власти и т. д.

Юлий Рыбаков с отцом, Новгородская область, Боровичи, 1951 год

Интервью записано 30 марта 2018 года.

Режиссер Ирина Бузина.

Оператор Гиури Джохадзе.

Юлий Андреевич Рыбаков родился 25 февраля 1946 года в Кемеровской области. Его отец, поэт и актер Андрей Рыбаков, был осужден по 58-й статье и отбывал наказание в Сиблаге, мать работала в том же лагере по вольному найму. Юлий Андреевич получил художественное образование и с середины 1970-х годов активно участвовал в нонконформистских выставках и диссидентском движении в Ленинграде. В 1976 году арестован по статье 70 УК РСФСР «Антисоветская агитация и пропаганда, направленная на подрыв и ослабление советской власти» за распространение произведений Солженицына и создание агитационных надписей. Осужден по сфабрикованной уголовной статье на шесть лет тюрьмы усиленного режима. В 1982 году вернулся в Ленинград, активно занимался политикой. В 1988 году стал одним из организаторов ленинградского отделения партии «Демократический союз». В 1990 году избран депутатом Ленсовета, организовал первую государственную Комиссию по правам человека. С 1993 по 2003 год — депутат Государственной думы РФ, член партии «Демократический выбор России».

«И за 15 минут вдвоем сделали там надпись: “Вы распинаете свободу, но душа человека не знает оков”»

Мои мать и отец родились почти в одно время на Васильевском острове Петрограда — рядом, на соседних линиях. Но встретились они в Сибири, в лагере — мама работала там по вольному найму, а папа отбывал срок.

Мать была дочерью военного инженера, преподавателя Владимирского инженерного училища. В 1917 году он вместе со своими юнкерами отстреливался от наступавших на училище красногвардейцев, в том числе и от немецких военнопленных, которые были привлечены большевиками к перевороту. Именно немецкие артиллеристы обстреливали из пушек Владимирское училище. Оно было разгромлено. Деду удалось тогда спастись: он ушел по крышам вместе с двумя юнкерами. На лодке они переплыли на Васильевский, там он переоделся в гражданскую одежду. Спустя неделю за ним пришли. К этому времени уже был выпущен декрет о том, что все офицеры должны сдать свое оружие. Дед этого не сделал: он спрятал оружие в поленнице во дворе, и при обыске его нашли. Деда вместе с другими офицерами вывезли связанными на барже в Финский залив — их утопили.