Мигуля убито молчал.

– Где Мельников, наконец?

– В камере, – глядя в пол, сообщил Мигуля.

– Ну вот что, Ермолай Лукич, – зловеще протянулпрокурор. – Властью, данной мне законами империи, вынужден решительнопресечь сие безобразие. Молчать! – рявкнул он, хотя все и такмолчали. – Вы в полиции служите не первый год, прекрасно понимаете, какие беззакониятолько что творили… Вы, ротмистр, тоже, надеюсь, с грехом пополам разбираетесьв юриспруденции?

Бестужев помалкивал. Возразить было нечего – то, что они сприставом здесь устроили, и в самом деле решительно противоречило какуголовному праву, так и ведомственным инструкциям. Затеяно было все в расчетена то, что победителей не судят, – но им не дали времени…

– Так вот, господа мои, – протянулпрокурор. – Вариантов развития событий у нас всего два. Либо вы велитенемедленно освободить господина Мельникова и извинитесь перед ним должнымобразом, либо мы с вами отправимся к полицмейстеру для подробного разбора вашихдействий… Итак?

– Зыгало! – крикнул пристав, успев бросить наБестужева печальный взгляд. – Выпусти… господина инженера!

Бестужев поразился самообладанию Мельникова – выскочивиз камеры в крайне растрепанном и перепуганном виде, он с полувзгляда оценилситуацию. И в мгновение ока обрел прежнее ироническое спокойствие. Улыбнулся:

– Викентий Сергеевич, рад вас видеть. Надеюсь,справедливость восстановлена?

– Ну разумеется, батенька! – прогудел прокурор.(Ремизов держался в стороне, иронически поглядывая на происходящее.) –Господа, я не слышу ваших извинений…

– Я в них не нуждаюсь, – великодушно заявилМельников. – Прекрасно понимаю, насколько у господ расстроены нервы из-засерии постигших их неудач, как они горят рвением оправдаться и доказать своюполезность… Всего хорошего, господа!

– Ну, вы ангел, – с неудовольствием проворчалпрокурор. – Я бы этих молодчиков… – Уже уходя, он обернулся и яростнопогрозил пальцем Мигуле с Бестужевым: – Сма-атрите у меня, голубчики!Доиграетесь! Не в дикой Африке живете!

И все трое скрылись из виду. Появившийся неизвестно откудамолодой околоточный, благоразумно пересидевший визит грозного гостя где-то вотдалении, развел руками:

– Ермолай Лукич, что поделать, не двери же перед носомбыло запирать…

Безнадежно махнув рукой, Мигуля прошел в кабинет. Повернулсяк Бестужеву, улыбаясь криво, жалко:

– Все благополучно рухнуло…

– Даник, – сказал Бестужев. – Что он имел ввиду, этот ваш либеральный прокурор, говоря, что в отношении его «мерыприняты»?

Посмотрев ему в глаза, Мигуля охнул, схватился за телефоннуютрубку:

– Барышня! – яростно постучал по рычагу. –Барышня, спите вы там, что ли? Сорок пятый дайте. Николаевскую часть! Я т-те покажу,Свиридов, «кто спрашивает»! Панкстьянова мне из-под земли! Панкстьянов! Что таму тебя с Даником? А? Ага… Так… Кто? Ага… – Лицо его все болеевытягивалось. Повесив, наконец, трубку, он сказал, глядя в сторону:

– Вскоре после нашего отъезда Даника забрали жандармы.Что тут было поделать? Прикатили двое нижних чинов с поручиком, потребовали…

– Ермолай Лукич, – тихо сказал Бестужев. –Наружным наблюдением этого не объяснишь. Кто-то из ваших стукнул, из части…

– Сам знаю, – сварливо откликнулся Мигуля. – Немаленький. – И потерянно повторил: – Все благополучно рухнуло…

Бестужев быстро сказал:

– Можете узнать насчет Тутушкина?

– Ну, если надо… Барышня! – воззвал он втрубку. – Сто тридцать первый попрошу… Пожидаева мне, быстренько! ИванАндреич, Мигуля телефонирует. Как там мой постоялец? Ага… Да так, нужно мнебыло… Нет, пусть и далее… – Повесив трубку, печально улыбнулся. – Ну,по крайней мере, Ванька в наличии, на месте. До арестного дома покамест недотянулись. Да какое это теперь имеет значение? Подсекли нас, а?

– Не раскисайте, пристав, – сказал Бестужев,несмотря на все случившееся, чувствовавший прилив злого азарта. – Далеконе все еще потеряно… У вас есть доступ к центральному полицейскому телеграфу?

– Конечно.

Почти не раздумывая, Бестужев присел за стол, вырвал листокиз своего блокнота и быстро написал: «Петербург, охранное отделение, Васильеву.В лесу пожары. Большие пожары. Ввиду крайне затруднительного положения прошувашего вмешательства и предоставления особых полномочий. Ответ прошу немедленно.Лямпе».

И протянул листок Мигуле:

– Отправьте вне всякой очереди. Сейчас в Петербургеоколо девяти утра, о телеграмме доложат немедленно, и вскоре о нашихзатруднениях будет знать генерал Герасимов. Мы еще побарахтаемся, ЕрмолайЛукич… Ох как побарахтаемся! Не вздыхайте, мне, собственно, не нужно уже вашеприсутствие, так что вы ни с какого боку не замешаны в дальнейшем… Дайте мнетолько Ваську Зыгало, а? На всякий случай. Не исключаю, что мне придетсякое-кого сейчас брать…

И он подумал: «Интересно, когда Герасимов договаривался обэтой фразе, «лесных пожарах», имевшей значение крика о помощи, требованиянемедленного вмешательства Петербурга, свет наш Александр Васильич и в самомделе имел в виду одни лишь обтекаемые «непредвиденные обстоятельства» или втихомолкудумал о варианте «предателя в рядах»? Поди пойми Герасимова…»

– Думаете, выйдет толк? – с сомнением покрутилголовой Мигуля. – Я не сомневаюсь, что ваш Герасимов – личностьмогущественная, однако ж начали активно прятать концы…

– Я не уверен, что им удастся спрятать всеконцы, – сказал Бестужев. – Ничего еще не рухнуло, пристав, ничегоеще не решено… Я специально добавил к условленным «пожарам» эпитет «большие»,чтобы там, в Петербурге, зашевелились… Позвольте телефон? – Он снял трубку. –Барышня, попрошу… минутку! Ермолай Лукич, где у вас телефонный список? Спасибо…Попрошу семьдесят третий. Госпожа Аргамакова? Вас беспокоит ротмистр Бестужев,если вы меня еще помните. Рад слышать… Ирина Владимировна, могу я поговорить свашим мужем? Понимаю?… Сочувствую… В таком случае осмелюсь просить вас овстрече…

Она вошла в роковой шестнадцатый номер без малейшегосмущения – красивая, уверенная в себе молодая женщина, провинциальная светскаяльвица, одна из «гетер» Ваньки Тутушкина, у которого еще не выветрилось изкудрявой головы классическое образование… Бросила мимолетный взгляд на пустойстол, и в ее взгляде Бестужев подметил легонькое удивление. «Ага, –подумал он почти весело, – ожидали, голубушка, полный стол фрухтов и конфект,не говоря уж о шампанском? Фигушки, как изящно выражается Оленька Серебрякова…»

– Прошу вас, садитесь, Ирина Владимировна, –сказал Бестужев, целуя ей руку. – Я так рад, что вы пришли…

– Хотите, открою маленький секрет? Я теряюсь переддерзкими, уверенными в себе мужчинами. А люди вашей профессии, ротмистр, меняоткровенно завораживают – этот восхитительный аромат тайны, коим выокутаны… Ни на что так не падки женщины, как на тайны…