Серебристоглазый волшебник отступил, улыбаясь сквозь металлическое кружево маски. Алукард вскинул чешуйчатую голову перед королевской трибуной, отвесил принцу глубокий поклон и удалился.

Публика стала редеть, но Лайла задержалась. По пути к арене она немного размяла ноги, но двигаться без нужды не хотелось, и она осталась на трибунах, глядя, как перетекает толпа. Одни оставались посмотреть следующий матч, другие уходили. Исчезли сине-серебристые знамена, их сменили алая кошка на золотом фоне – знамя Кисмайры – и пара львов на красном.

Камероу.

Лайла сунула осколок в карман и устроилась поудобнее. Схватка будет интересной.

Она знала, что Кисмайра славится огненной магией, но арнезийская чемпионка вышла, ступая мягко, как львица, из-под кошачьей маски выбивалась грива черных жгутов, и в руках у нее были шары с водой и землей.

К восторгу публики, Камероу выбрал то же самое.

Судя по стихиям, поединок будет на равных. Сердце Лайлы забилось быстрее, хотя это было не ее состязание – и хорошо, что не ее.

Шары упали. Бой начался.

Противники оказались достойны друг друга. Лишь через долгих пять минут Кисмайра сумела нанести первый удар, который вскользь задел бедро Камероу. И еще через восемь Камероу дал сдачи.

Лайла прищурилась. Что-то было не так. А что – она еще не уловила.

Кисмайра двигалась плавно, со звериной грацией. А Камероу… В его текучей манере боя было что-то знакомое. Изящно, почти без усилий, каждый взмах хорошо, даже слишком хорошо, рассчитан. До этого турнира она видела совсем мало сражений, где применялась магия. Но эти приемы казались ей очень знакомыми…

Лайла вцепилась в поручень и подалась вперед.

Где же она его видела?

Келл петлял по арене, стараясь двигаться в такт с Кисмайрой, а это было нелегко, потому что она была стремительна. Куда проворнее его первого противника и сильнее всех, с кем ему доводилось драться, не считая Холланда. Чемпионка была равна ему во всем. Тот первый пропущенный удар был ошибкой, сам виноват. Но зато в нем забурлила жизнь. Как же это хорошо!

Под маской Кисмайры Келл уловил улыбку и улыбнулся в ответ.

Над правой рукой кружился земляной диск, над левой бурлила вода. Он выглянул из-за колонны, но Кисмайры там уже не было. Она зашла сзади. Келл развернулся и метнул диск. Слишком медленно. Столкнулись, ударили, разошлись, как будто дрались на шпагах, а не на воде и земле. Укол. Защита. Удар.

На волосок от закрытой доспехом щеки пролетело твердое земляное копье. Он откатился, привстал на колено и ударил обеими стихиями разом.

Обе достигли цели, ослепив вспышкой.

Публика безумствовала, но Кисмайра не дрогнула.

Ее вода, подкрашенная красным, кружилась, будто аркан. Келл, атакуя, подошел слишком близко, и петля, не разомкнувшись, метнулась в него ледяным копьем.

Келл отскочил, но опоздал: лед ударил его в плечо, разбил пластину и впился в тело.

Толпа ахнула.

Келл вскрикнул от боли и зажал рану ладонью. Убрав руку, увидел окровавленные пальцы. В нем зашептала магия. Ас Траварс. Ас Оренсе. Ас Осаро. Ас Хасари. Ас Стено. Ас Старо. Губы сами зашептали заклинание, но он вовремя остановился, вытер кровь рукавом и вновь пошел в атаку.

Глаза Лайлы расширились.

Публика не сводила глаз с Камероу, но Лайла сразу после удара случайно подняла глаза и увидела принца Рая с искаженным от боли лицом. Он быстро взял себя в руки, стер с лица гримасу, но пальцы стиснули перила, голова поникла, Лайла заметила это и все поняла. Она была рядом в ту ночь, когда заклятие навеки соединило принцев – кровь с кровью, боль с болью, жизнь с жизнью.

Она перевела взгляд на арену.

И все стало ясно. Рост, осанка, текучие движения, немыслимая грация.

Она невольно улыбнулась.

Келл.

Ну конечно, это он. Она встретила Камероу Лосте в Ночь знамен, заметила его серые глаза, лисью улыбку. Но обратила внимание и на рост, манеру двигаться, и теперь сомнений не осталось – на арене совсем не тот человек, которому она пожелала удачи в Розовом зале. А другой, тот, рядом с кем она сражалась в трех Лондонах. Тот, кого она обчистила, а потом спасла. Келл.

Рядом появился Тирен.

– Чему улыбаешься?

– Просто нравится бой, – ответила она.

Авен эссен недоверчиво хмыкнул.

– Скажите, – добавила она, не сводя глаз с арены, – вы хотя бы пытались отговорить его от этого безумия? Или тоже просто делали вид, что ничего не знаете?

Помолчав, Тирен ответил ровным голосом:

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Да ладно, не понимаете, авен эссен. – Она обернулась к нему. – Если бы Камероу сейчас снял маску, мы бы увидели того же человека, что и в Ночь знамен, а не одного черноглазого…

– Такие разговоры заставляют меня жалеть о том, что я сохранил твою тайну, – перебил жрец. – Слухи – дело опасное, Стейсен, особенно если их распространяет человек, у которого совесть не чиста. Поэтому спрашиваю еще раз: чему ты улыбаешься?

Лайла отвела глаза.

– Ничему. – Она следила за поединком. – Совершенно ничему.

II

Победил Камероу.

То есть Келл.

Это был потрясающий поединок между равными противниками: чемпионом прошлых игр и Серебряным рыцарем. Публика сидела затаив дыхание, арена была усыпана битым камнем и черным льдом, половина препятствий разбита вдребезги.

О, как он двигался! Как он дрался! За то недолгое время, что они провели вместе, Лайла не видела его таким. Он обогнал Кисмайру всего на одно очко. А у Лайлы вертелась в голове навязчивая мысль: он ее сторонится.

Сторонится до сих пор.

– Стейсен! Стейсен!

Лайла нехотя выбросила Келла из головы. Сейчас у нее своих забот хватает.

Вот-вот начнется ее второй поединок.

Она стояла посреди западной арены, и трибуны были залиты серебристо-черным, лишь кое-где мелькало бледно-зеленое знамя фароанца.

Напротив нее стоял Вер-ас-Ис, держа в руках шары с подкрашенной землей. Лайла пригляделась к магу. Гибкий, длинные мускулистые руки и ноги, кожа угольного цвета. Удивительные, глубоко посаженные глаза были бледно-зеленого цвета – как и его знамя, и как будто светились. Но больше всего внимание Лайлы привлекло золото.

Почти все фароанцы, каких она видела, украшали кожу самоцветами, а Вер-ас-Ис предпочитал золото. Бусины из драгоценного металла сбегали из-под маски, закрывавшей только верхнюю часть головы, покрывали лицо и шею, складываясь в узор.

Интересно, что это – символ статуса или просто демонстрация богатства?