— Тэсс, — он наконец-то отпустил жену, которая, успокоившись, вновь стала трепетно нежной и податливой. — Я обещал щадить твое целомудрие, но просьба о том, чтобы ты проводила ночи в моей спальне по-прежнему в силе. Однако, если ты не согласна…

— Я согласна, — поспешила заверить она. — Я бы ни за что не отказалась от возможности засыпать и просыпаться рядом с тобой.

— А мне с определенных пор мучительно оставлять тебя одну по ночам. Мне нужно знать, что ты больше никуда не исчезнешь.

— Не исчезну, — беспечно заверила его Лотэсса.

Она опустилась на постель и прикрыла глаза.

— Устала, маленькая? — он только сейчас вспомнил, сколько ей пришлось вынести сегодня.

Она кивнула, не открывая глаз.

— Подожди немного, я сейчас.

Король встал и направился в покои жены. На спинке в изножье ее кровати он еще раньше заметил роскошное ночное одеяние из шелка и кружев, в которое фрейлины должны были облачить королеву. В гостинной на столе монаршую чету дожидался поднос с ужином. Валтор небрежно перекинул шелковое великолепие через руку и взял поднос. Сам он не испытывал голода, но Тэсса почти не ела на пиру, как и много часов до этого.

Вернувшись, он застал жену спящей. Девушка сидела, привалившись головой к витому столбику кровати, поджав под себя ноги. Однако шум открывшейся двери и шагов разбудил ее.

— Можно, я поем потом? — словно извиняясь, спросила она.

— Как хочешь. Только прошу тебя, переоденься. Твое платье для коронации весит больше боевого доспеха. Вряд ли ты сможешь выспаться в этой броне.

— Да, пожалуй. Только… — она смутилась. — Мне понадобится твоя помощь со всеми этими шнуровками и крючками, раз уж ты отослал моих дам.

— Я справлюсь, — Валтор и сам неожиданно смутился, понимая, что уготовил себе очередное испытание.

Разобраться с застежками оказалось куда легче, чем удержаться от того, чтобы не скользнуть ладонью по нежной коже спины, освобожденной от тугой шнуровки. Пальцы сделались неловкими, а сердце, изначально несогласное с доводами разума, застучало как бешеное.

— Дальше я сама, — Тэсса схватила с кровати ночную сорочку и поспешила скрыться в соседней комнате. — Похождения в обществе вашего величества научили меня со многими вещами справляться без помощи служанок, — она говорила чуть повысив голос.

Дверь осталась приоткрытой, позволяя им слышать друг друга.

— Боюсь, и без помощи моего величества, — хмыкнул он в ответ.

Вернувшись, Лотэсса поспешила юркнуть в постель, не дав королю толком оценить себя в полупрозрачном одеянии. Пожалуй, это к лучшему. Хватит с него сегодня испытаний на прочность. Хотя основное ждало его впереди.

— Ну вот я и добился своего, — усмехнулся он, ласково глядя на жену. — По крайней мере, я затащил тебя в свою постель.

— Для этого вам пришлось жениться, — насмешливо напомнила Тэсс, натягивая одеяло до самого подбородка.

— Никогда бы не подумал, что это событие сделает меня таким счастливым.

Тэсса что-то пробормотала в ответ и почти сразу провалилась в сон. Валтор лег рядом, обнял жену, устроив ее голову у себя на плече. Наслаждаясь ее мерным дыханием, касавшимся его щеки, спокойным биением сердца под тонкой тканью роскошной сорочки, пропуская между пальцами пряди пахнущих шиповником волос, король думал о том, что получил гораздо больше того, от чего отказался.

Поляна была усыпана первоцветами: подснежники, фиалки, крокусы, нарциссы. Странно, они же вроде отцвели. Теперь парковые клумбы затмевали друг друга тюльпанами самых разных сортов и расцветок. А эта какая-то странная, да и на клумбу-то не похожа…

Тэсс потянулась к цветам, зажала между пальцев несколько тоненьких стебельков и дернула. Холод мертвых растений коснулся сначала руки и почти сразу — сердца. Она еще не успела отвыкнуть от этих прекрасных, но неживых цветов. Слишком хорошо помнился их неестественный легкий звон в руках, острые листья и твердые лепестки.

Лотэсса разжала пальцы и цветы полетели вниз, к своим собратьям, устилавшим землю, куда хватало глаз. А над этим мертвым разноцветным великолепием простиралось бездушное небо, пылавшее малиновыми тонами яркого заката.

— О нет! — слабое восклицание потонуло в хрустальном звоне. — Этого не может быть…

— Отчего же, сердце мое?

Цветы приминались к земле могучим телом огромного змея. Несмотря на размеры он скользил легко и грациозно. Было что-то завораживающее в сильных, но изящных извивах змеиной плоти, в переливе синей чешуи, играющей множеством оттенков.

— Дэймор! — простонала Тэсс. — Но как это может быть? Почему я снова здесь?

— А почему нет? — он привычно обвился вокруг нее кольцами, оставляя, впрочем, достаточно пространства для движения. — Где ты по-твоему должна быть?

— В Ортейне. С мужем!

— Неужели? — выражение змеиной морды показалось ей хитрым и торжествующим.

— Ты же отпустил меня!

— Ты уверена?

Отчаяние поглотило ее целиком, не оставляя места даже для глотка спасительной надежды. Неужели такое возможно? Разве могут все эти месяцы счастья рядом с Валтором оказаться лишь наваждением? Ее воспоминания были такими живыми! Куда более живыми, чем этот мертвый изгоев мир. И все-таки реален был именно он.

— Значит, я все выдумала? Спасение из Междумирья, бессмертие, наш договор, мое возвращение, свадьбу с Валтором…

— Какая разница? — почти ласково произнес Изгой склоняясь к ней. — Было ли это реальностью или лишь бредом искореженного Междумирьем сознания? Или, может, все это наваждение, которое внушил тебе я? Разве это важно? Главное, что ты здесь, со мной…

— Но я не хочу!

— Ты и раньше не хотела. Что мне до твоих желаний? — усмехнулся змей.

— Но ты отпустил меня! У нас был договор!

— Был ли?

— Если не было, то так и скажи. Хватит разговаривать загадками! Не мучь меня! — она закрыла лицо руками не в силах видеть ненавистный мир и его хозяина.

— Ты забыла, что мне нравится тебя мучить, цветочек.

Отняв ладони от лица, Тэсс увидела рядом вместо змеиного оскала знакомую улыбку на прекрасном лице Странника.

— Ответь мне, — потребовала она. — Что реально на самом деле?

— Я реален на самом деле, — Дэймор положил руки ей на плечи. — Ты реальна. Остальное не имеет значения. Твой мир скоро станет лишь осколками воспоминаний, которые будут храниться лишь в твоей и моей памяти.

— А Маритэ?

— И в ее памяти, конечно, — кивнул он. Надеюсь, они будут вечно ранить ее при каждом прикосновении.

— Меня они будут ранить не меньше! — как же глупо взывать к состраданию Изгоя, но что еще остается?