мужского пола, или более всего желает вступить в отношения именно с ним. Точно так же она поступает, выбирая первыми именно его стул и кровать, хотя, попробовав кашу и попытавшись сесть на стул, она должна была убедиться, что принадлежащие ему вещи не годятся ей. Мы затронем самую суть эдиповых желаний девочки, предположив, что Златовласка пытается разделить трапезу и постель с отцовской фигурой.

Но, как мы узнаем из сказки, как бы ни хотела девочка стать мужчиной и как бы ни хотелось ей спать в постели отца, этому не бывать. Причина заключается в том, что отцовская каша «слишком горячая», а стул «слишком жесткий». Итак, огорченная тем, что мужская идентичность или интимная близость с отцом или недоступны, или слишком опасны (можно обжечься!), или чересчур труднодостижимы, Златовласка, подобно любой женщине, переживающей глубокое эдипальное разочарование в отце, возвращается к первоначальным отношениям с матерью. Но и из этого ничего не получается. Некогда теплые отношения теперь кажутся слишком холодными и не утешают девочку (каша матери слишком холодна). Да, на стуле, принадлежащем матери, не жестко сидеть, но он оказывается слишком уж мягким. Возможно, мягкость напоминает Златовласке о том, как мать кутает младенца, и героиня поступает совершенно правильно, не желая возвращаться к этой роли.

Что до кроватей, Златовласка находит, что ложе Медведя-отца слишком высоко в изголовье, а Медведицы-матери — в изножье, и это означает, что ни их роли, ни близость с ними недоступны ей. Только то, что принадлежит Малютке Медвежонку, оказывается ей впору. Можно подумать, что героине не остается ничего другого, как принять роль ребенка. Но это не совсем так: когда Златовласка усаживается на стул Малютки Медвежонка, который, как мы узнаем, «был ни жестким, ни мягким, но как раз таким, как нужно, сиденье стула провалилось, и девочка упала, шлепнувшись на пол». Итак, очевидно, она стала слишком взрослой, чтобы сидеть на маленьком детском стульчике. Она и в самом деле лишилась опоры в жизни, поскольку ей не удалось успешно построить отношения ни с отцом, ни с матерью. Но так происходит только после того, как, потерпев эту неудачу, Златовласка с неохотой пытается вернуться к инфантильному существованию. История Златовласки не завершается счастливым концом: кажется, что она видит дурной сон и, так и не найдя, что ей подходит, просыпается и убегает прочь.

История Златовласки иллюстрирует смысл трудного выбора, перед которым стоит ребенок. Должен ли он быть таким, как отец или мать? Или же ему следует быть именно ребенком? Пока он выбирает, какую из этих трех основополагающих позиций он хочет занять и кем хочет стать, в его психике разыгрываются грандиозные баталии. (Заметим, что эти тяжелейшие испытания должен пройти каждый.) Конечно, ребенок еще не готов очутиться на месте отца или матери. Но если он останется ребенком, ему также не удастся разрешить проблему. Понимание того, что ты еще ребенок, должно сопровождаться другой важной мыслью: тебе предстоит стать самим собой, то есть не похожим на родителей, и тем более недостаточно оставаться всего лишь их ребенком.

Сюжет народных сказок не обрывается на том, что герой совершает три усилия (авторские сказки, в том числе «Златовласка», устроены иначе). В свою очередь, в финале «Златовласки» мы не видим ни разрешения проблемы идентичности героини, ни открытия ею самой себя, ни рождения новой, независимой личности. И все же опыт, приобретенный Златовлаской в домике медведей, по крайней мере научил ее, что возвращение к инфантильному состоянию не поможет избежать трудностей взросления. Процесс обретения себя, подсказывает история, начинается, когда мы пытаемся разобраться: что представляет собой наше отношение к родителям?

Медведи в «Златовласке» не помогают героине. Подумать только: маленькая девочка пытается узнать, подходит ли ей кровать отца, и пробует занять место матери! Одно то, что она способна на это, вызывает у них ужас и негодование. В «Белоснежке» ситуация прямо противоположная. Гномы не упрекают маленькую героиню ни за то, что она пробовала кушанья и напитки из их семи тарелок и кубков, ни за то, что она ложилась на их постели; более того, они восхищаются ею. Медведи будят Златовласку негодующими возгласами, гномы же стараются не потревожить сна Белоснежки, даже если им самим приходится терпеть из-за этого неудобства. Как бы ни были тронуты гномы красотой Белоснежки, они сразу же сообщают ей, что, если она хочет остаться с ними, ей придется взять на себя ряд обязанностей. Иными словами, если она хочет стать личностью, ей нужно действовать здраво и разумно. Гномы предупреждают ее об опасностях, которыми может сопровождаться взросление, и неоднократно выручают ее из беды, даже несмотря на то, что она поступает вопреки их предостережениям.

Златовласка не получает никакой помощи от медведей в разрешении проблем, связанных с ростом и взрослением. Ее поиски себя заканчиваются неудачей, и все, что ей остается, — это бежать, испугавшись собственной дерзости. Вряд ли ребенок с энтузиазмом возьмется за дело и начнет преодолевать одну за другой проблемы, связанные с взрослением, увидев, что героиня избегает разрешения непростой задачи развития. Кроме того, история Златовласки не завершается обещанием счастья для тех, кто дважды преодолел эдипову ситуацию (сначала в детстве, а затем в подростковом возрасте), когда связанные с ней проблемы вновь дают себя знать и их следует разрешить более зрелыми способами. Увы, этот аспект в «Златовласке» полностью отсутствует, а ведь только великие надежды на будущее вдохновляют ребенка на борьбу, которая продолжается до тех пор, пока он не достигнет зрелости.

Итак, по сравнению с народными волшебными сказками «Златовласке» присущ ряд недостатков. Однако она обладает и неоспоримыми достоинствами, иначе она не сделалась бы столь популярной! В ней говорится о проблемах достижения сексуальной идентичности, трудностях, вызванных эдиповыми желаниями, и усилиях, направленных на то, чтобы завоевать любовь сначала одного, а потом другого родителя.

Поскольку нашей сказке присуща неоднозначность, многое зависит от того, как ее рассказывать. Родитель, который по каким-то субъективным причинам получает удовольствие от мысли, что детей нужно держать в страхе (не то они проникнут в тайны взрослых!), будет рассказывать ее иначе, нежели тот, кто понимает, отчего ребенку хочется их выведать. Кто-то с симпатией отнесется к нежеланию Златовласки смириться с тем, что она девочка, а кто-то — нет. Кому-то станет жаль Златовласку в тот момент, когда она вынуждена признать, что она еще ребенок, но должна повзрослеть, хотя, возможно, и не желает этого.

Неоднозначность сказки позволяет нам рассказать ее, сделав акцент на соперничестве детей в семье — еще одном важном ее мотиве. Здесь многое зависит от того, как, к примеру, изложить происшествие со сломанным стулом. Можно обратить внимание на испуг, пережитый Златовлаской, когда стул, который