сказка существует только в устной традиции, выбор рассказчиком сюжета во многом определяется его бессознательным. Бессознательное определяет и то, какие детали он вспомнит, а какие забудет. При этом рассказчик руководствуется не только своими ощущениями от сказки, осознанными и подспудными, — не менее важна природа его эмоциональной связи с ребенком, которому он ее рассказывает. Сказка звучит вновь и вновь в течение многих лет, объединяя огромное количество рассказчиков и слушателей, и наконец приобретает форму, неотразимо действующую и на сознание, и на бессознательное множества людей, — такую, что, как говорится, ни убавить, ни прибавить. Таким образом, сказка приобретает «классический» вид.

Согласно общему мнению, предшественницей «Златовласки» является древняя шотландская легенда о трех медведях, в жилище которых вторгается лиса. Медведи пожирают непрошеную гостью. Тем самым нравоучительная история предупреждает нас о том, что собственность и, скажем так, приватность следует уважать. В книжке Элеонор Мьюир, изготовленной ею собственноручно в 1831 году в подарок маленькому мальчику на день рождения (самоделку обнаружили только в 1951 году!), в качестве «гостьи» выведена злая старуха: возможно, Мьюир неправильно поняла слово vixen (самка лисы), использованное в оригинальном тексте, и решила ориентироваться на другое его значение — склочница. Вне зависимости от того, что стояло за этим изменением — оговорка «по Фрейду» или сознательное решение, — с него началось превращение нравоучительной истории в волшебную сказку. В 1894 году был опубликован еще один вариант сказки, бытовавший в устной традиции. В нем незваная гостья пьет молоко, садится на стулья и отдыхает на кроватях медведей, живущих в замке посреди леса. И в предыдущем, и в этом варианте сказки героиня несет поистине ужасное наказание: медведи пытаются бросить ее в огонь, утопить и столкнуть с колокольни.

Мы не знаем, был ли Роберт Саути, впервые опубликовавший сказку (она вышла в его сборнике «Доктор» в 1837 году), знаком с упомянутыми выше вариантами. Однако он внес существенное изменение в сюжет, впервые упомянув, что непрошеная гостья выскочила в окно. Его сказка заканчивается так: «Ну, маленькая старушонка и выпрыгнула вон; а уж свернула ли она себе шею, или же заблудилась в лесу, или же выбралась из леса, но ее забрал констебль и отвел в исправительный дом за бродяжничество — этого я не могу вам сказать. Только все три медведя никогда больше ее не видели»[132]. Этот вариант сказки тут же получил положительный отклик.

Следующее изменение было внесено Джозефом Канделлом, о чем он упоминает в посвятительной надписи 1849 года к изданию «Сокровищница занятных книг для маленьких детей», появившемуся в 1856 году: вместо старухи в качестве непрошеной гостьи он выводит маленькую девочку и называет ее Среброволосой. (Среброволосая или Среброкудрая в издании 1889 года становится Золотоволосой, а в издании 1904 года получает имя Златокудрой.) Но всеобщую популярность сказка приобретает лишь после двух дополнительных — и весьма важных — изменений. В «Сказках матушки Гусыни» (1878) Большой Медведь-громадина, Медведь-как-медведь и Мишка-малышка-крошка-коротышка превращаются в Медведя-отца, Медведицу-мать и Малютку Медвежонка, а героиня попросту прыгает в окно и исчезает. С ней не происходит ничего дурного ни в настоящем, ни в будущем: об этом не говорится ни слова.

Итак, отныне в сказке речь ведется о семье медведей, и, если посмотреть на сюжет с точки зрения бессознательного, он обретает куда более тесную связь с эдиповой ситуацией. Если для трагедии вполне допустимо воплощение такого результата эдипова конфликта, как гибель его участников, то для сказки это невозможно. Сказка может приобрести популярность лишь в том случае, если читатель имеет возможность вообразить, чем все закончится. Но почему он согласен на такую неопределенность? Он видит, что чужак мешает интеграции базовой семейной констелляции, — другими словами, нарушает самые основы семьи как взаимосвязанного целого и потому несет угрозу эмоциональной безопасности родителей и ребенка. Вместо постороннего лица, которое проникает на частную территорию и похищает чужую собственность, появляется тот, чьи действия ставят под угрозу эмоциональное благополучие и безопасность семьи. Именно эта психологическая подоплека объясняет внезапный рост популярности сказки о медведях.

Преимущества народных сказок, уходящих корнями в далекое прошлое и многократно передававшихся из уст в уста, перед сказкой, которую сочинили сравнительно недавно, очевидны, если соотнести между собой «Златовласку» и «Белоснежку». Авторы «Златовласки» позаимствовали из старой сказки некоторые подробности (соответственно, изменив их), что помогло улучшить первоначальный вариант «Трех медведей». В обоих случаях девочка, потерявшись в лесу, находит маленький домик, хозяева которого на какое-то время ушли; он выглядит до того уютно, что она заходит внутрь. В «Златовласке» не сообщается, как или почему потерялась девочка, почему ей требуется убежище и где находится ее собственный дом. Нам неизвестны ни явные причины того, что она оказывается в чаще одна, ни подоплека случившегося[133]. Таким образом, с самого начала «Златовласки» возникают вопросы, которые остаются без ответа. А ведь величайшим достоинством волшебной сказки является то, что она дает ответы, пусть и фантастичные на первый взгляд. Среди прочего она отвечает на вопросы, которые беспокоят нас на бессознательном уровне и о которых мы поэтому не догадываемся.

Вне зависимости от того, какие исторические обстоятельства способствовали трансформации героини сказки (из лисицы она становится мерзкой старушонкой, а затем — симпатичной маленькой девочкой), она была и остается чужой и никогда не станет своей. Возможно, причина поразительного роста популярности этого сюжета на рубеже веков заключалась в том, что количество тех, кто ощущал себя изгоем, все увеличивалось. Нас побуждают сочувствовать медведям, на территорию которых вторгся чужак, но и бедняжка Златовласка симпатична нам: она хороша собой и обаятельна. Притом она появляется ниоткуда и ей некуда идти. В этой сказке нет злодеев, хотя у Малютки Медвежонка съедена еда и сломан стульчик. В отличие от гномов, покоренных красотой Белоснежки, медведи остаются равнодушны к красоте Златовласки. Гномы тронуты печальной историей своей гостьи, медведи — нет. Но Златовласке, в свою очередь, нечего рассказать; ее появление так же загадочно, как и ее исчезновение.

Сказка о Белоснежке начинается с того, что королева выражает глубокое и искреннее желание дать жизнь дочери. Но идеализированная мать, как ее представляет себе ребенок в период младенчества, исчезает. На ее месте появляется завистливая мачеха, которая не только изгоняет Белоснежку из дома, но и угрожает ей смертью. Чтобы выжить, Белоснежка вынуждена рисковать, поселившись в лесу, где узнает, как успешно вести самостоятельную жизнь. Эдипова зависть, возникающая между матерью и дочерью, обрисована достаточно внятно для ребенка. Тем самым сказка помогает интуитивному осознанию им эмоциональных конфликтов и внутренних побуждений, на которых основана данная коллизия.

В «Златовласке» чужак, пребывающий в поисках себя, противопоставлен семье с хорошо построенными отношениями (ее символизируют медведи). Счастливым, но наивным медведям не знакомы проблемы идентичности. Каждый из них точно знает, какое место он занимает в семейной системе по отношению к другим ее членам; поскольку