– Да ладно, не дуйся, привет так привет, – усмехнулсяМанихин. – Этот привет мне во всем разобраться и помог. Натолкнул на мысль, чтоя все это время был круглым дураком! Слепым дураком. Но я, знаешь, всю жизньпрожил в ожидании того, что однажды дверь откроется, встанет на пороге ВанькаБушуев и скажет: «Собирайся, Манихин. Я за тобой пришел!» И утащит меня в такуюпреисподнюю, откуда никакая молитва не вымолит. Понял? И вдруг я осознал, чтоВанька, считай, в моем доме живет. То есть не сам, самого его, конечно, тутнет, но кто-то среди моих домашних продолжает рыть для меня очень глубокую яму.И только и ждет, чтобы меня туда свалить и земелькой поскорее засыпать. Живого.Чтоб я не сразу сдох, а медленно. Хорошенько помучившись… Я с тех пор глаз сосвоих близких не сводил, да и с тебя заодно. Ну ты – ладно, ты человек пришлый,случайный, с тебя спрос какой? Мне ты что плохой, что хороший, что живой, чтомертвый – один хрен. А вот извериться в тех, кого я люблю… кому верю, как себе…этого только врагу и пожелаешь. И все это сделал со мной всего-навсегопринесенный тобой привет от Бушуева. Я подозревал всех. Тебя, Анну, Серегу,Марину…

– Зря вы так, – глухо обронил Александр. Ему вдруг снова,по-старому стало безумно жаль этого человека с его трагической маской монстра.Благородная проказа… вот уж воистину! Может быть, боги заклеймили Манихиназаслуженно, после своих ночных изысканий и открытий Александр готов был в этоповерить. И даже подумал, что некоторые люди приходят в мир не для того, чтобыпросто жить или умереть, а чтобы исполнить некий долг перед мирозданием и своимпримером, даже видом своим утвердить абсолютную идею добра и зла. Манихин былкак раз из таких… И все же, как врач, привыкший причинять боль, чтобы добитьсяскорейшего излечения, Александр не мог понять и простить наслаждения чужойболью. Если боги – или те, кто был проводниками их воли на земле! – былиубеждены в своей правоте, они должны были убить его быстро, сразу, еще там, наКанавинском базаре, не длить эти взаимные мучения, ведь они причиняли страданияне только Манихину, но и себе!

Не боги, конечно. Нет, не боги обжигали эти горшки… Какойчудовищный каламбур! Какое безумное совпадение!..

– Думаешь, зря? – спросил Петр Федорович, и Александрвздрогнул, потому что забыл, о чем шел разговор. Ах да, о напрасныхподозрениях!

– Конечно. Например, насчет Сереги – это точно, что зря. Вызаботились о нем ради искупления своей вины, да? Вы думали, что он…

Александр запнулся. Все-таки нелегко, глядя прямо в глазачеловеку, обвинить его в кровавом преступлении всего лишь на основаниинескольких прочитанных на воспаленную голову писем да десятка умозаключений –настолько изощренно-алогичных, что они не могли, конечно же, иметь ничегообщего с реальностью, с так называемой правдой жизни! И все-таки… все-таки,стоило только смириться с их видимой алогичностью, стоило принять их какданность, как основу своих рассуждений, тут же разрозненные звенья начиналицепляться одно за другое и поражали своей логикой… не только поражали, но иубеждали!

– Ну, ну? – нетерпеливо подстрекнул Манихин. – Что я думал?Ты сказал, что я думал, будто Серега…

А, была не была! Раз пошла такая пьянка, режь последнийогурец, как говорит водила Витек!

– Вы думали, вы предполагали, будто Серега имеет какое-тоотношение к вашему прошлому. Вы почти не сомневались, что это не простоесовпадение, что он сын того самого милиционера Лукьянова, в убийстве которогоБушуев обвинял вас, как я понял по вашему рассказу. Могу себе представить, каквы мучились из-за этого обвинения! Я понимаю: если человека всю жизнь уверять,что он убийца, наверное, и в самом деле себя таким почувствуешь. То есть явполне понимаю, что вам хотелось как-то отмыться от этих обвинений, хотя быдаже перед самим собой. Это психологически очень объяснимо. Но вы были уверены,что этот так называемый сын Лукьянова не предполагает, что попал к человеку,которого пытались обвинить в смерти его отца. Однако, когда я ляпнул о Бушуеве,вы сочли, что Серега все знал. Слишком невероятным показалось вам совпадение,вы усмотрели в нем злой умысел. Вы умножили два на два, но получили… пять!

– Пять? Это почему же? По-моему, я получил самое что ни наесть четыре. Все сошлось точь-в-точь! – уверенно посмотрел на него Манихин. – Ине пытайся меня переубедить. Только объясни, почему ты говоришь о Сереге «этоттак называемый сын Лукьянова». Ты мне что, пытаешься доказать, что он не сынЛукьянова?

– Ну почему, какому-то Лукьянову он, наверное, сын, даже иНиколаю, однако это не более чем совпадение имен и фамилий. Серега мне сказал –он и вам, конечно, об этом говорил, – что вырос в детдоме. Родители его былиалкоголики. Их лишили родительских прав, и вскоре после этого они угорели попьянке. Ну, вы тоже это знаете, да?

– Слышал, – кивнул Манихин с насмешливой улыбкой. – Но еслиты думаешь, что я в это поверю…

– Придется. Придется поверить… Кстати, что-то мы с вами тутс места в карьер занялись расследованием. А может быть, Серегу позвать? ИМарину? Неужели они все еще спят?

– Маринка спит как убитая, – кивнул Манихин. Заметил, какдернулся Александр, – и опять улыбнулся с видимым наслаждением: – Ого, как онатебя зацепила! Ведь зацепила, да?

Зацепить-то она зацепила, но не оттого сейчас Александрабудто бы током пронзило. «Спит как убитая», – сказал Манихин. Обычноевыражение, но после того, что Александр сегодня узнал о Марине…

А вдруг Манихин, с этими его необычно щедрыми улыбками, сэтой его особенной свободой поведения, которая сквозит во всем, начиная отнеожиданного появления, вдруг он сам что-то узнал, сам до чего-то догадался? И…

Александр не выдержал – вскочил, рванул дверь в комнату – иотшатнулся, увидев, что там горит свет, а на диване рядышком сидят заспанный,по всему явствовало, плохо соображающий Серега и Анна, жена Манихина.

– Здра… – Александр начал говорить, но осекся, потому чтоприпадок изумления заставил его натурально онеметь. Это называется – сценавторая, те же и другие!

Ситуация, кажется, становится опасной. Ладно, как-нибудь.Сейчас главное – выяснить, что там с Мариной.

Заглянул в спальню. Она и правда спала, даже косой лучиксвета, упавший на лицо, не разбудил. Дышала ровно, спокойно.

Дышала!

Все-таки день плотного общения со всяческими детективнымизаморочками даром не прошел… Лезет же в голову всякое!

До чего же крепко она спит, такое впечатление, что нескольконочей не смыкала глаз, а теперь, под действием транквилизаторов, наконец-торасслабилась.

А что? И очень может быть, что не спала. Легко ли…