Шум он услышал в последний момент — видимо, за ним охотились и выскочили внезапно, из подворотни. Туда поэта и затащили, накинув заранее приготовленные веревки. Трое крепких мужчин с лицами, скрытыми масками, связали его, засунули кляп в рот и кинули на землю. Один куда-то убежал, двое остались караулить жертву.

— Убей меня Бог, не пойму, почему его не придушить, — сказал один, — там же навроде как только голова нужна.

— Не, этого целиком велели. Его жечь будут, видно, важная птица.

…Маленький игрушечный ад вырвался на свободу. Разрушив ямку под лимонным деревом, он начал расти, будто чудовищный гриб, и накрыл черным колпаком всю землю.

«Но это же грех — видеть такое? Или избранность?» — пронеслось у поэта в голове.

И тут же обозначился ответ: «Не ищи себе исключительных грехов. Сейчас тебя убьют и окажешься с обычными прелюбодеями за Джованну и мадонну Пьетру, с которой ты при живой жене…»

— Э! Он вообще жив? Кажись, дух испустил! — раздался голос.

Потом поэт ощутил удар в бок тяжелым ботинком. Он хотел дернуться и застонать, но у него почему-то не получилось.

— Ну тогда чего церемониться? — вмешался второй голос. — Руби голову и побежали, а то еще напоремся на кого-нибудь.

— Да не придет сюда никто. Это дом Большого Барона.

— А его что, знают тут? Это ж не Фьоренца.

— Какая разница — знают или нет, кто сунется в чужой дом?

Раздался топот.

— Э! — отдуваясь, крикнул третий. — Никто не приехал. Зато пока ждал, тут мною сильно заинтересовались. Утекаем, пока целы.

— А голову? Так и вовсе ни флорина не получим.

— Ну кто тут самый смелый? — спросил первый.

Данте, собрав все силы, выдернул себя из небытия и попытался резко подняться, но в ушах зашумело и он пошатнулся.

— Э! Он притворялся! Убить обманщика! — зашумели они, но не успели ничего сделать. Во двор ворвались два рыцаря в белых мантиях с красными крестами и пиками наперевес. Один из злоумышленников выхватил меч, двое других обратились в бегство. Храбрецу не повезло — его проткнули почти сразу.

— Идите с миром и будьте впредь осторожней, — сказал поэту один из всадников.

Второй прибавил:

— За вами явно охотились. Эти люди промышляют головами заочно осужденных. Они приносят их правителям и получают награду.

— Да благословит вас Бог за то, что спасли мне жизнь, — отвечал Данте, — но кто вы? Вероятно, тамплиеры, судя по вашему облачению.

— Да, мы рыцари Храма, — кивнул первый, — ну, с Богом.

…Вечером этого дня Алигьери снова сидел перед правителем Вероны, рассказывая о своих злоключениях.

— К сожалению, вынужден согласиться с вами, — закончил он свой рассказ, — белых гвельфов действительно не любят. Теперь я понимаю, почему вы не спешите помогать нам.

— Почему ты так решил? — возразил Бартоломео делла Скала. — Мне просто не особенно нравятся ваши идеи. Но вам мы поможем, потому что с вашими врагами — папа, а у нас с ним открытая вражда. Верона уже давно находится под интердиктом. У нас не совершают никакие таинства, кроме крещения, и прекращены все службы в церквях. Только францисканцы и причащают народ. Это вызывает у меня возмущение, а теперь я и вовсе взбешен. Какие-то обнаглевшие охотники за головами орудуют в моем городе! Мы должны объединиться с Болоньей и дать разбойникам решительный отпор. А тебя ожидает радостная весть. За твою смелость, честность и принципиальность, а также мудрость и просвещенность я хочу назначить тебя советником. Отныне ты больше не будешь нуждаться и получишь почет и уважение.

— Не знаю, как благодарить вас, мессир Бартоломео… — произнес Алигьери. — Обещаю служить верой и правдой.

— Мы будем готовиться к сражению. А ты пока отправляйся на виллу, поживи там немного и приведи в порядок мою переписку. Я пошлю за тобой гонца, когда ты мне понадобишься.

Данте отправился исполнять поручение. Ему выделили прекрасное жилье с видом на сад. Несколько раз в день приходил слуга с подносом изысканных кушаний. Через несколько дней письма были тщательно отсортированы, работа закончилась, оставалось только ждать гонца.

К концу недели пришел начальник стражи и попросил освободить комнату, потому что синьор Бартоломео скончался, а его преемник не нуждается в советнике.

Глава тридцать первая. Вырваться из ада

В нашей художественной реконструкции биографии Данте есть линия мистики. В компьютерной игре «Dante’s Inferno» это уже не мистика, а магия, и доля ее смысловой нагрузки в игре весьма велика, начиная от специфического оружия, о котором здесь уже говорилось, и заканчивая магическими качествами личности героя.

Цитируем описание игры, сделанное одним из геймеров — поклонников «Dante’s Inferno».

«Оружие

Коса — это главное оружие ближнего боя. Им можно выполнять множество ударов. Главной веткой ее прокачки является порок.

Распятие / крест — оружие дальнего боя. При помощи его можно метать светящиеся силуэты крестов, которые наносят большой урон всем проклятым обитателям ада, его прокачивает ветка святость.

Реликвии

Помимо простой прокачки и магии, усилить вашего героя можно, надевая реликвии. Набор их в игре достаточно большой и каждая дает уникальные бонусы. Для применения их достаточно просто носить, но для этого нужно иметь определенный уровень порока или святости.

Я находил только те, которые требовали максимум пятый, а большинство первый или третий. Если надеть реликвию и носить, то она так же будет прокачиваться, повышая бонус. Каждая реликвия имеет три уровня прокачки.

Магия

На каждую ветку развития есть по четыре заклинания. Герой имеет всего четыре слота для использования. Ее можно изменить в любой момент игры.

Святость

Мученичество — урон в обмен на здоровье.

Праведный путь — рывок.

Божественная броня — защищает от урона.

Объятия небес — герой метает кристаллы света.

Порок

Грехи отца — кидает самонаводящийся крест.

Плод самоубийства — метает фрукт гнева, взрывающийся и оглушающий врагов.

Буря похоти — щит, наносящий урон врагам».

Можно предположить, что создатели игры сделали из нашего героя почти волшебника без всяких на то причин, только ради увеличения рейтинга их продукта. Но мы уже упоминали о свидетельстве Маттео Висконти на судебном процессе 1320 года. Маттео якобы обращался к Данте за помощью в наведении порчи на папу Иоанна XXII. И этот документ вовсе не единственный источник мистических домыслов вокруг имени поэта. Многие исследователи видели в его творчестве долю эзотеризма. Ставились вопросы: католик он или альбигоец и даже — христианин ли он или все-таки язычник?

Возможно, подобный путь в трактовании своего творчества Данте задал