– Майор! Этот гребаный урод заявляет, что он британский журналист.

– Кто-кто? – Под армейскими ботинками захрустел гравий. Владелец ботинок рявкнул мне в ухо: – Ты по-английски говоришь?

– Да, я британский журналист, и если…

– А чем ты можешь это подтвердить?

– Мое журналистское удостоверение и документы на аккредитацию в белой машине.

– В какой еще белой машине? – фыркнул он.

– В той, что стоит на краю поля. Если ваш боец уберет колено с моей шеи, я покажу.

– Представителям служб массовой информации полагается носить удостоверение при себе.

– Если бы инсургенты обнаружили при мне журналистское удостоверение, меня бы убили. Майор, распорядитесь, пожалуйста, насчет моей шеи.

Колено убрали.

– Встать. Медленно. Медленно, я сказал!

Ноги отказывались мне подчиняться. Ужасно хотелось растереть шею, но я не решался, чтобы не подумали, будто я лезу за оружием. Офицер снял летные очки. Возраст его определить было трудно: около тридцати, но лицо покрывал слой сажи и копоти. Под офицерскими знаками различия была вышита фамилия: «ХАКЕНСАК».

– Какого хрена британский журналист в прикиде вонючего верблюжатника тусуется с тряпкоголовыми в чистом поле возле сбитого О-Ха-пятьдесят восемь-Дэ?

– Здесь я потому, что это новости. А одеваюсь я так, чтобы не выделяться, потому что людей европейской внешности могут и пристрелить.

– Ага, значит, вырядился поганым арабом, так тебя наши чуть не пристрелили.

– Майор, прошу вас, отпустите моего помощника! – Я мотнул головой в сторону Азиза. – Это мой фотограф. А вон тот парень, в синей рубахе… – я указал глазами на Насера, – мой фиксер.

Майор Хакенсак еще несколько секунд нас помучил.

– О’кей. – (Азизу и Насеру разрешили встать, и мы наконец смогли опустить руки.) – Британия – это значит Англия, верно?

– Англия, плюс Шотландия, плюс Уэльс, плюс Северная Ир…

– Ноттингем – это Англия или Британия?

– И то и другое, как Бостон – это Массачусетс и США.

Майор наверняка решил, что я умничаю.

– Мой брат женился на медсестре из Ноттингема. Вот где дыра дырой! Заказываешь сэндвич с ветчиной, а тебе приносят тонюсенький ломтик какой-то липкой розовой хрени между двумя кусочками сушеного дерьма. И готовит эту гадость какой-то араб. И все водители такси – арабы! Да они всю твою Британию оккупировали, приятель.

Я пожал плечами:

– У нас много иммигрантов.

Чуть отклонившись, майор смачно харкнул, и плевок тяжело ударился о землю.

– В «зеленой зоне» живешь, британский журналист?

– Нет. В гостинице за рекой. «Сафир».

– Это чтобы поближе к настоящим иракцам?

– «Зеленая зона» – это одно, а Багдад – совсем другое.

– Я сейчас тебе объясню, кто такие настоящие иракцы. Настоящие иракцы говорят: «После вашей оккупации жить стало опасно!» А я говорю: «Так не надо друг друга убивать, пырять ножами и грабить почем зря». Настоящие иракцы говорят: «Американцы по ночам врываются в наши дома, они не уважают нашу культуру». А я говорю: «Так не надо стрелять в нас из ваших домов, уроды долбаные!» Настоящие иракцы говорят: «Где наша канализация, наши школы, наши мосты?» А я говорю: «Где миллиарды новехоньких долларов, которые мы вам дали, чтобы вы строили канализацию, школы и мосты?» Настоящие иракцы говорят: «Почему нет электричества, почему нет воды?» А я говорю: «Кто взрывал подстанции и проложенную нами систему водоснабжения?» А тут еще их муллы вопят: «Эй, наши мечети срочно нуждаются в покраске!» А я говорю: «Вот и поднимайте свои священные жопы на лестницу и красьте сами, сволочи!» Вот, можешь так и написать в своей газете. Кстати, что за газета-то?

– Журнал. «Подзорная труба». Американский.

– А он какой? Как «Тайм»?

– Нет, сэр, это дрянная либеральная газетенка, – подсказал один из морпехов.

– Либеральная? – переспросил майор Хакенсак тем же тоном, каким произнес бы слово «педофил». – Так ты у нас либераст, британский журналист?

Я сглотнул. Иракцы наблюдали за нами, пытаясь понять, решается ли их участь в этом загадочном, но явно недоброжелательном разговоре.

– Вас сюда отправила самая консервативная администрация за всю историю Белого дома, – сказал я. – Если честно, майор, мне очень интересно ваше мнение. Скажите, вашу страну сейчас возглавляют люди умные и смелые?

Я тут же сообразил, что сделал неверный ход. Не стоило намекать невыспавшемуся, озлобленному офицеру, что его главнокомандующий – безмозглый мудак, а его товарищи по оружию гибнут зря.

– А я у тебя вот что спрошу, – рявкнул Хакенсак. – Кому из этих джентльменов известно, кто сбил наш вертолет?

И я вдруг осознал, что болото дерьма, куда угодили мы с Азизом и Насером, внезапно превратилось в бездонное.

– Мы приехали сюда всего за несколько минут до вас. – Жужжали насекомые, где-то вдали громыхали автомобили. – Эти люди нам ничего не сказали. Сейчас не те времена, когда можно доверять чужим, особенно иностранцам. – Офицер пристально, оценивающе смотрел на меня; надо было побыстрее сменить тему. – Майор Хакенсак, с вашего позволения, я процитирую ваше мнение о настоящих иракцах. И фамилию вашу укажу.

Он чуть отклонился назад и недобро сощурил глаза:

– Ты что, совсем охренел?

– Нашим читателям было бы весьма интересно узнать вашу точку зрения на происходящее.

– Нет! И не вздумай меня цитировать! А если… – Переговорное устройство хрипло затрещало, и Хакенсак отвернулся: – Один-восемь-ноль? Два-шестнадцать на связи, прием. Нет, нет, один-восемь-ноль! Никого здесь нет, кроме долбаного дружелюбного Каспера и горстки зевак. Хорошо, для порядка я наведу справки, но ежу понятно, что эти суки тряпкоголовые только похихикают над нами. Прием… Ага… Понял, один-восемь-ноль. И последнее: как там Балински? Прием. – Майор раздул ноздри, стиснул зубы. – Вот же хрен, один-восемь-ноль! Дерьмо собачье. Сволочи. Прием. – Он с силой пнул ботинком булыжник; камень ударился о фюзеляж «Кайовы» и отскочил. – Нет, не надо. Службисты на базе жопу с места не сдвинут! Сообщи напрямую в его подразделение. Два-шестнадцать сеанс закончил. Конец связи. – Майор Хакенсак посмотрел на чернокожего морпеха, покачал головой, потом вперил в меня злобный взгляд. – Ну что, видишь перед собой тупого солдафона, который только и умеет, что грязно ругаться? Мультяшную карикатуру и взвод дуболомов? По-твоему, мы сами все это заслужили? – Он кивнул на сбитый вертолет. – За то, что сюда приперлись? Но у погибших, как и у всех, есть дети и семьи. Они, как и ты, хотели чего-то добиться в жизни. Им, как и тебе, тоже лгали об этой гадской войне. Но в отличие от тебя за чужую ложь им пришлось заплатить жизнью. Они были храбрее тебя, британский журналист. Они были лучше тебя. Они заслуживают большего. Так что давай, забирай своих Бэтмена и Робина – и чешите отсюда. И чтоб я вас больше не видел.