– Он из повстанцев. Тебя проверяет, – сказал он.

– И как, прошел я проверку?

– Я пойду за Насером, – помолчав, сказал Азиз. – Если придет тот человек, прячься. Если придут люди с оружием… тогда прощай, Эд.

Он поспешил назад, в больницу. Местность вокруг была совершенно открытая, какой-то пустырь, где не спрячешься. В отличие от встречи у мечети, когда меня чуть не обнаружили, сейчас у меня было время подумать. Я представил, как Ифа сидит в классе миссис Ваз, учительницы начальной школы в Стоук-Ньюингтоне, и поет «Somewhere over the Rainbow»[65]. Потом я представил, как Холли в приюте для бездомных близ Трафальгарской площади помогает какому-нибудь сбежавшему из дома подростку заполнить бланк социального обеспечения.

Человек, вышедший во двор больницы шагах в двадцати от меня, оказался не Азизом, не Насером и не исламистом с автоматом Калашникова. Это был водитель белого фургона, отец раненого мальчика. Он смотрел куда-то вдаль, мимо своей машины, в сторону Фаллуджи, где вертолеты така-така-такали над четвертью миллиона людей.

А потом он рухнул на землю и зарыдал.

– Ну ни фига себе! – Дейв Сайкс входит в мужской туалет отеля «Маритайм», где я мою руки, размышляя о ценности воды в Ираке. Оркестр в банкетном зале наяривает «Lady in Red»[66] Криса де Бурга в джазовой обработке; Дейв оглядывает просторное гулкое помещение. – Да тут поле для мини-гольфа поместится!

– Очень стильно, – говорю я. – Между прочим, вся плитка мраморная.

– Да уж, подходящее местечко для мафиозных разборок. А в пяти кабинках можно спрятать автоматчиков.

– Хотя, пожалуй, в день свадьбы дочери не стоит.

– Твоя правда. – Дейв подходит к писсуару, расстегивает ширинку. – Помнишь сортир в «Капитане Марло»?

– Вспоминаю с любовью, как ни странно это звучит. Особенно граффити. Хотя сам я, конечно же, тамошние стены не расписывал.

– В «Капитане Марло» были самые похабные граффити во всем Грейвзенде! Кэт вечно заставляла меня их закрашивать, но через пару недель они снова появлялись.

– А вы по той жизни не скучаете? – спрашиваю я из чисто журналистского любопытства.

– Иногда. Сам понимаешь, craic[67]. Завсегдатаи. Режим работы дурной, конечно, да и драки – то еще удовольствие. Ну, еще и налоги, бесконечная бумажная возня. Но старый паб служил нам домом целых сорок лет, с ним столько всего связано. Дети там выросли. Но вернуться туда я просто не могу. Глаза б мои не глядели. Его переименовали в «Пурпурную черепаху», представляешь? Одни яппи со своими пижонскими мобильниками. И все наши комнаты на втором этаже переделали в «эксклюзивные апартаменты». А ты когда-нибудь ездишь в Грейвзенд?

– Нет. С тех пор как мама умерла, ни разу не был.

Дейв застегивает ширинку и подходит к раковине, ставя ступни одну перед другой, как ходят старики, которым неплохо бы сбросить лишний вес. У раковины он осторожно подставляет ладонь под флакон с жидким мылом; в отверстии носика вздувается пенистая блямба, плюхается Дейву прямо в руку.

– Ну надо же, не жизнь, а какая-то научная фантастика. Мало того что сам стареешь, а дети покидают родной дом, так еще и мир куда-то мчится без оглядки, так что о своих счастливых деньках в прошлом можно только мечтать. – Дейв подносит намыленные руки к крану, из которого извергается струя теплой воды. – Проводи побольше времени с Ифой. Ведь как оно бывает: только что носишь свою девчушку на плечах, а через миг ее уже как ветром сдуло и лишь осознаешь то, о чем смутно подозревал: дети, даже самые любимые, даны лишь на время, как бы взаймы.

– Больше всего меня пугает первый бойфренд Ифы, – признаюсь я.

Дейв стряхивает с рук капли воды:

– Да ладно, все будет хорошо.

Похоже, мой болтливый язык напомнил Дейву о Винни Костелло и о том, что предшествовало исчезновению Джеко, поэтому я стараюсь побыстрее сменить тему:

– Пит, по-моему, вполне приличный парень, верно?

– Да вроде бы. Так ведь Шерон у нас переборчивая.

В отраженном зеркалом лице Дейва я ищу невысказанное «не то что Холли», но он меня прекрасно понимает:

– Не волнуйся, Эд, ты и сам хоть куда. Из всех моих знакомых только тебе борода идет так же, как и мне.

– Спасибо. – Я подношу руки к сушилке, раздумывая, смогу ли я и впрямь бросить Холли и Ифу ради работы.

Ну почему Холли ставит меня перед этим выбором?!

Мне ведь просто хочется, чтобы она делила меня с моей работой.

Как я делю Холли с ее работой. По-честному.

– Что, небось страшно возвращаться в Англию на постоянное жительство? – спрашивает Дейв; у бывшего владельца паба великолепно развито чутье.

– Ну, вообще-то, да. Если ничего не изменится.

– Ага. А что может измениться?

– В «Подзорной трубе» предлагают продлить контракт до декабря.

Дейв сочувственно втягивает воздух сквозь зубы:

– Да, трудный выбор. Долг против семьи. Тут я плохой советчик, но, знаешь, мне встречалось немало людей, которым доктора сулили скорую кончину. Оно и понятно, если мне какой-нибудь лекарь скажет, что жить осталось всего несколько недель, то я и сам побегу в паб, где есть сочувственные слушатели и выпивка покрепче. Честно говоря, ни один из этих бедолаг не сокрушался, что уделял работе мало времени.

– Ну, может, они всю жизнь не тем занимались, – говорю я и пристыженно умолкаю: слова звучат слишком легковесно.

Мне не удается пояснить, что я имею в виду: дверь распахивается, и в туалет входят трое ирландских родственников Холли, смеясь над какой-то шуткой.

– Эд, дядя Дейв, вот вы где! – вопит Ошин; за все эти годы я так и не вычислил степень его родства с Холли. – Тетя Кэт велела вас обоих отыскать и привести назад живыми.

– А что за беда-то? Что я такого сделал?

– Расслабься, дядя Дейв. Пора резать свадебный торт, только и всего.

Мы возвращались в Багдад; Азиз сел за руль, чтобы Насер смог без помех рассказать мне о пациентах, расспрошенных в больнице. Эти сведения и снимки, сделанные Азизом, давали хорошую основу для журнальной статьи. Однако под Абу-Грейбом мы угодили в длиннющую пробку. Насер выскочил на обочину возле какого-то лотка и вернулся с кебабом и двумя новостями: чуть раньше произошло нападение на транспортную колонну с горючим, из-за чего на главной багдадской трассе появилась тридцатифутовая воронка, что и создавало основное препятствие; вторая новость заключалась в том, что на ферме к юго-востоку от тюремного комплекса сбили американский вертолет. Мы решили поехать в объезд, чтобы отыскать место крушения. Мы быстренько сжевали куски волокнистой баранины – а может, козлятины, – и у мечети, где мы раньше чуть не огребли неприятностей, Азиз свернул на юг. Как только тюремный комплекс оказался позади, мы увидели тонкий столб черного дыма, поднимавшийся из-за ветрозащитной полосы тамарисков. Какой-то мальчишка на велосипеде подтвердил: да, хвала Аллаху, там действительно сбили американский вертолет «Кайова». Сейчас иракские подростки знали толк в оружии и видах военной техники лучше, чем я в 1980-е разбирался в рыболовных снастях, мотоциклах и списке хитов «Toп-40». Мальчишка, смеясь, жестом изобразил взрыв и добавил, что полчаса назад морпехи сняли со сбитого вертолета двух убитых американцев, так что теперь туда можно подъехать и посмотреть.