Иноземным по происхождению было и множество людей, которые из-за выполняемой ими работы оставались под тяжким бременем, или племена бедуинов, приводивших свои стада в Египет на сезонные пастбища в Дельту. Они все стремились вернуться в свои дома в Азии. Египетский документ того времени сообщает о преследовании двух сбежавших рабов, которые миновали пограничные посты Суэца и скрылись в Синайской пустыне, вернув себе свободную жизнь[297]. В другом тексте пограничный чиновник сообщает, что он позволил «племенам бедуинов из Идумеи» на востоке Дельты «остаться в живых и сохранить жизнь скоту», и отмечает также, что существовали конкретные дни, в которые возможно было пересечь границу с подобными целями[298]. Все источники свидетельствуют, что таковыми были дети Израилевы: не изысканными экспатриантами, принявшими египетскую культуру, но простыми азиатскими пастухами по природе и желаниям своим. Даже история Моисея указывает, что он отверг все, чему учили его египтяне, и с жаром вернулся к учениям и путям своего народа. В отличие от тех, кто предпочитал работать честно, чтобы стать египтянином и быть принятым обществом, он предпочел бежать от «котлов египетских».

Несмотря на то что Рамсес II предупредил многие сложности во взаимоотношениях с иноземцами, заключив договор с хеттами, а Мернептах укрепил позиции Египта, предотвратив попытку вторжения ливийцев и «народов моря», ко времени правления Рамсеса III они возникли снова и в итоге стали причиной распада империи. Приблизительно с 1190 по 1185 г. до н. э. Рамсес III отразил одну попытку вторжения в Дельту Нила со стороны «народов моря» и две – со стороны ливийцев. На пятом и одиннадцатом годах правления фараона западные ливийцы совершили попытку поселиться в Египте и были отброшены к границе. Речь фактически шла о переселении народов. Во Второй Ливийской войне было захвачено более 2 тысяч пленных, из которых 700 были женщинами и детьми, а число захваченного скота, преимущественно коз и овец, превышало четыре сотни. Пленные в качестве рабов были отправлены в Египет на различные работы. Для ускорения их ассимиляции в египетскую культуру им запретили говорить на родном языке, разрешив использовать для общения только египетский. Мы еще услышим об этих западных ливийцах, которых египтяне прозвали машауши[299].

В Азии Рамсес III все еще сохранял власть в Палестине. В Бейт-Шеане была обнаружена его статуя, в Мегиддо сохранилась оставленная им надпись. В Палестине он возвел храм Амона. Кроме того, этот бог получил в дар девять городов[300]. Египетская граница проходила в Джахи, где-то вдоль побережья на юге Финикии или на севере Палестины.

Затем на юг обрушились огромной волной «народы моря», наступая с моря и суши, и на восьмом году правления начались вооруженные столкновения с египтянами. То были заключившие между собой союз филистимляне, тевкры, сицилийцы, данайцы и вешеш. Они пересекли Анатолию, Сицилию, Кипр и Северную Сирию, уничтожив державу хеттов, и встали лагерем где-то на севере Сирийской равнины, готовясь к нападению на Египет. Те части союза, что пришли по морю, имели корабли с круто загнутыми носами и острым тараном. Те, что пришли по суше, передвигались на повозках, запряженных волами, со всем своим скарбом, в сопровождении жен и детей. «Они протянули руки повсюду, до самого горизонта, сердца их были уверенны и полны веры: «Нас ожидает успех!»

Рамсес встретил нападение на суше на азиатской границе Египта в Джахи и с моря в «устье реки» в Дельте. Ему сопутствовал успех, и ни один из «народов моря» не смог проникнуть на Египетскую землю, после чего царь, по-видимому, возвратил свои войска в Джахи. На время империя была спасена, а Египет продолжал удерживать Палестину. В Египет было приведено множество пленных. «Я расположил их в крепостях, связав их именем своим. Среди них военных было сто тысяч. Я назначил им ежегодное довольство одеждой и провизией из казны и амбаров государства»[301].

Однако это положение сохранялось лишь на время правления Рамсеса III. Он стал последним фараоном, в правление которого Египет имел владения на Азиатской земле. При его преемнике Египет утратил свое доминирующее положение, сохранив контроль только над долиной Нила. Рамсес IV был последним из фараонов, направившим экспедиции на разработку синайских шахт[302]. Финикия и Палестина были оставлены на милость захватчиков. Былая слава прошла.

Некоторые из «народов моря» были заняты вдали от Египта, осаждая Трою и участвуя в разделе власти в Микенах и Эгейском регионе, однако некоторые из них все еще ожидали получить преимущество от внезапного ослабления Египта. Филистимляне и тевкры осели вдоль прибрежной равнины Палестины, принеся в эту многострадальную землю совершенно непривычную ей культуру[303]. Они правили небольшими городами-государствами, каждый из которых находился под властью микенского «тирана». При них появились театры и постройки, очень похожие на греческий мегарон. Они обладали по меньшей мере двумя преимуществами перед израильтянами, медленно создававшими государство в горах, – у филистимлян были повозки и железо. Они объявили монополию на железо и делали все, чтобы израильтяне не узнали секрет ковки этого нового металла[304]. Таким образом, в период Судий филистимляне имели определенное превосходство над израильтянами в культурном и материальном аспектах, и это преимущество филистимлян сохранилось вплоть до времен Саула и Давида. Однако завоевателям Палестины уже не нужно было оглядываться на фараона и его армию. Египет прекратил свое существование как могущественная мировая держава.

Прежде чем начать отпевание столь беспокойного тела, мы должны вернуться назад и проанализировать культуру, которая процветала в Египте во времена мирового господства, главным образом на базе литературы XIX и XX династий. В этот период были созданы свежие и полные жизни литературные сочинения. Прежде чем приступить к характеристике работ в области belles lettres, рассмотрим вкратце искусство постамарнского периода. В нем определенно исчезли гармония, достоинство, равновесие и подчеркнутая стилизация в том виде, в котором они были присущи искусству до того времени; за редким исключением снизилось и качество рисунка и рельефов, по сравнению, например, с росписями и рельефами в храме Хатшепсут или гробницах некоторых приближенных Аменхотепа III. Искусство того периода во многом следует амарнскому стилю, который сам по себе являлся выражением новой государственной идеологии. Оно было плавным, натуралистичным, живым, перегруженным деталями и часто не могло похвастаться высоким качеством. В основе доимперского искусства Египта, размеры которого были тогда значительно меньше, а его жители более расслаблены и уравновешенны, лежали представления о вечности. Благодаря этому художники кропотливо создавали композиции, рассчитанные на вечное существование. Империи же была присуща нервозность, взгляд был устремлен куда-то за горизонт; «здесь и сейчас» выходили на первый план, и старые культовые формы были забыты, уступив место перегруженной, наполненной красками живости. В гробницах XIX и XX династий прослеживается интерес к размерам, движению и точности в деталях, которые не имеют никакого отношения к вечности и придают сценам ощущение мимолетности и хрупкости; в них более нет места прежней возвышенности, которую мы считаем истинно и исконно египетской.