Весь документ в целом представляет собой изящное сочетание «современного» и древнего. Юридические статьи, очевидно, являются результатом долгого периода международных отношений, в ходе которых были разработаны положения о взаимной военной помощи и политической экстрадиции. В формулировках отчетливо отразилось личное соглашение между двумя царями, которые, как говорится, нуждались в советах лишь одних богов. Красной нитью через весь документ проходит элемент божественного одобрения, свидетельствующий о священном государстве в действии. Серебряная табличка, хранящаяся в Египте, содержит изображение бога бури хеттов, обнимающего Хаттусили, и хеттской богини, обнимающей царицу хеттов Путухепу. Табличка скреплена печатями царя и царицы хеттов и хеттских богов солнца и бури. Полновластные божества каждой земли придали силу этому договору.

Насколько нам известно, данное соглашение между Египтом и хеттами никогда не было аннулировано. Около 50 лет спустя Мернептах посылал хеттам зерно, чтобы спасти их от голода, то есть взаимопомощь по-прежнему была в силе в те времена[278]. На тридцать четвертом году правления Рамсеса II, около 1267 г. до н. э., добрые отношения между двумя странами были ознаменованы политическим браком (фото 27б). Этот брак носил тот же характер, что и брачный союз между правителями Египта и Миттани во времена XVIII династии, и, без сомнения, был организован по должным дипломатическим каналам и освящен на пышной церемонии. Египетские тексты, однако, утверждают, что Хаттусили владел страх, ибо земля его была разграблена армией фараона. «И писал великий правитель страны Хета письма, умиротворяя величество его год за годом, но ни разу не прислушался он к ним»[279]. Затем, когда хетты страдали от засухи, Хаттусили, согласно египетской версии событий, понял, что ему придется показать полное подчинение. Он сказал своему двору: «Смотрите! Наша страна бедствует, а владыка наш Сутех гневается на нас. Небо не дарует нам дождь… Принесем мы дары благому богу, царю Верхнего и Нижнего Египта Усермаатре Сетепенре, сыну Ра, Рамсесу Мериамуну, которому дана жизнь, чтобы дал он нам мир и мы могли жить… И приказал он, чтобы доставили дочь его старшую и перед ней дары прекрасные, состоящие из золота, серебра и металлов многочисленных, рабов, лошадей – нет числа им, быков, овец, коз – нет конца вещам, которые они принесли». Характерным для египетского рассказа является представление скромного подношения как великолепного приданого.

Рамсес II отправил официальный отряд сопровождения, чтобы встретить хеттских посланцев в Азии, и, поскольку это происходило ранней зимой, он попросил бога бури Сета: «Не сотвори дождь холодный и снег до тех пор, пока не достигнут меня те чудеса, которые ты предназначил мне!» Имея такую защиту, «дочь этого великого правителя страны Хета проследовала в Египет, колесничное войско, сановники величества его смешались в свите ее с колесничным войском страны Хета. Были они все как египетские воины… Ели они и пили они, имея одно сердце, как братья, и ни один не ссорился со своим соседом. Мир и братство были между ними по замыслу самого бога. И великие правители всех стран, через которые они проходили, были в смущении и отвернулись, удивленные, когда увидели они людей страны Хета, соединившихся с воинами царя Египта». Идиллия не ограничилась товариществом меж солдатами. Когда хеттская царевна предстала перед фараоном, который уже достиг средних лет, он «узрел, что она прекрасна лицом, [подобно] богине, – действительно великая, чудесная, загадочная и удачная сделка. Необычайная, какой не знали доныне ни из устных преданий, ни из записей, дошедших от предков… Итак, красота ее тронула сердце Его Величества, и он любил ее более чего бы то ни было».

Конец этой счастливой истории представляется как эпоха мира и изобилия. «И вышло так, что, если мужчина или женщина отправлялись по своим делам в Джахи (Финикия), они могли добраться до земли хеттов без страха в сердце, так как велика была победа Его Величества»[280].

Здесь, без сомнения, вновь успешно подтверждены были прежняя слава, достоинство и могущество Египта. Но так ли это? Сначала кажется, что так и есть. Великая столица Танис в Дельте, переименованная в Рамсес в честь фараона, была местом оживленной торговли и космополитических настроений. Туда стекались предметы роскоши и товары широкого потребления со всего Средиземноморья и стран Азии. Здесь фараон вел активную застройку, и тот факт, что согласно традиции для возведения Пифома и Раамеса использовали детей Израилевых, подтверждает размах строительства. В поэтических сочинениях, прославляющих величие новой столицы, «Дом Рамсеса, Величайшая из Побед», размер и оживленность города представлены весьма образно. «Его Величество собственноручно построил дворец, имя которому – «Величайшая из Побед». Находится он между Джахи и Египтом[281] и изобилует пищей и прочими товарами… Солнце поднимается на его горизонте и в городе же садится. Люди все бросили свои города и переселились в него. На западе его находится храм Амона, на юге – храм Сетха, Астарта на востоке и Буто на севере». «Корабли его отплывают и, возвращаясь, встают на якорь, и потому припасы и пища в городе есть каждый день. Радость – жить в этом городе, и нет никого, кто бы заявил о недостатке чего-либо… Молодые люди «Величайшей из Побед» всякий день одеты, их головы умащены сладкими маслами, и волосы уложены в новую прическу. Они стоят у своих дверей с руками, полными цветов и зелени из Дома Хатхор и льна с Ее Канала (?), в тот день, когда [Рамсес II] вошел в город… Эль «Величайшей из Побед» сладок… пиво Киликии из бухты и вино из виноградников. Певцы «Величайшей из Побед» сладкоголосы и прошли обучение в Мемфисе. Так следуй велению сердца своего и свободы и не покидай его, о [Рамсес II], божественный!»[282]

В известном смысле, соблюдая мир с хеттами, Рамсес II следовал велению сердца, не покидая города. Если мы предположим, что в битве при Кадеше ему было около 22 лет, то к моменту женитьбы на хеттской принцессе ему должно было быть более пятидесяти, после этого он царствовал еще более 30 лет. Благодаря продолжительному правлению, многочисленному потомству, несшему его божественное семя, и значительному числу памятников с его именем он оставил такой огромный след в египетской истории, что впоследствии еще в течение 100 лет фараоны называли себя его именем, а сам он вошел в легенды как великий завоеватель и владыка империи[283]. Постройки, возводимые им, должны были поражать воображение невероятными размерами и эстетическим воздействием. В Танисе был возведен колосс высотой около 3 метров. В заупокойном храме, известном как Рамессеум, есть еще один колосс, вес которого оценивается в 100 тонн. Огромный храм, высеченный из скалы в Абу-Симбеле в Нубии, впечатляет своим величием, однако значительную его часть занимает широкий фасад, при этом функциональное пространство внутри храма очень мало. Гипостильный зал в Карнаке, завершенный Рамсесом II, дает одно из сильнейших эмоциональных впечатлений в Египте: чего стоит только молчаливый лес взмывающих ввысь колонн. При этом он архитектурно несостоятелен и построен наскоро, небрежно и с грубо высеченными надписями. В стремлении превзойти предшественников своими постройками Рамсес II беззастенчиво использовал памятники предыдущих царей, выбивая на них свое имя, а также разбирал более ранние постройки и использовал полученный камень для возведения собственных монументов. Конечно, он не первый среди фараонов, кто с неуважением относился к памяти своих предшественников, однако его благочестивое рвение при прославлении многочисленных царей прошлого противоречит той грубости, с которой он присваивал камни из их памятников для возвеличивания своей собственной славы (фото 21в).