Исходя из нашего тезиса о том, что евреи могли немногое взять от Египта в период расцвета последнего, мы можем изложить наши собственные взгляды в отношении Исхода и Завоевания Ханаана[291]. История, зафиксированная в Библии, является простой и честной попыткой рассказать, как Яхве сохранил свой Народ. Она придает простоту и прозрачность целям сплочения народа, делая акцент на его избавлении от могущества египтян. Мы, американцы, упростили нашу раннюю историю похожим образом, выделяя «Мэйфлауэр» и революцию в контексте взаимоотношений с Англией. Фактически, в каждом случае история была куда более сложной. Люди, из которых сложился еврейский народ и которые приняли историю милостивых деяний Яхве, происходили из различных племен, но имели ряд общих характеристик. В давно минувшие века некоторые из них бежали из Египта вместе с гиксосами. Большинство из них были лишь теми, кто платил дань египтянам в Палестине; многие из них были привезены в Египет как пленники. Часть этих людей, например Хабиру, одержали победу над Египтом, перейдя Иордан и завоевав Ханаан в амарнский период. В эпоху восстановления империи при Сети I и Рамсесе II большинство из них снова попали под египетское иго, и некоторые были возвращены в Египет, чтобы быть брошенными на работы над новыми величественными памятниками.

В конце концов небольшой группе удалось совершить Исход из Египта, обманув фараона и сбежав в Синайские пустоши. Участники побега провели значительное время в Египте, у них были даже египетские имена: Моисей, Офни, Финеес, Путиэль. Речь идет о колене Леви, которое вошло в Ханаан позднее и принесло новую религию бога одинокой горы и пустыни, бога, который избавил их от плена египетского. Они были миссионерами нового культа, который затронул важную струну в сердце каждого, кто страдал под египетским владычеством. Через этот религиозный пыл различные племена Ханаана обрели единство, необходимое, чтобы стать единым народом, и этот объединенный народ был способен соединить разный опыт своего прошлого под защитой и благоволением Яхве.

Ни один из членов этой группы не имел достаточного положения в Египте, чтобы научиться изяществу религиозной и философской мысли египтян. Рабы на стройке вряд ли имели возможность беседовать со жрецами и писцами. Простым душам пустынников были чужды гнусности изнеженной цивилизации, они были более склонны бежать из безотрадного рабства, чем любоваться культурным торжеством захватившей их страны. Если они что и принесли в итоге в землю Ханаанскую, то бога пустынной простоты, никак не связанного с изощренными концептами Амона, Ра или Хора. Потребуется несколько веков оседлой жизни в Ханаане и испытания их религии бедствиями цивилизации, прежде чем они смогут найти формы выражения, аналогичные тем, что использовали египтяне. К тому моменту, когда евреи достаточно созрели интеллектуально, чтобы искать способы самовыражения у соседей, культура Египта уже одряхлела, повторяла саму себя и не могла произвести ничего нового. Прошлое Египта было богато литературными моделями и формулами, которые стали бездушными. К счастью, у Израиля духа было достаточно.

Таким образом, мы утверждаем, что, без сомнения, рабство было и был Исход, однако ни один из этих факторов не стал инструментом передачи культуры, скорее они стали преградой для ее влияния.

В течение 15–20 лет после правления Мернептаха на трон взошло четыре или пять царей, после чего наступил период междуцарствия между XIX и XX династиями. Мы знаем о нем из единственного документа, который, к несчастью, может быть переведен двояко. После упоминания о периоде без царя, во время которого «земля Египта имела [лишь] чиновников и правителей в городах», текст сообщает: «Иные времена наступили затем в пустые годы, и […] сириец пришел с ними, самовольно провозгласивший себя царем» либо «Иные времена наступили затем в пустые годы, и Ирсу, сириец, пришел с ними, как царевич». Даже притом, что нет уверенности, утрачено ли имя сирийца (Хоррея), или его нужно читать как Ирсу, очевиден факт, что в годы междуцарствия на троне был правитель из Азии. Далее в тексте говорится: «Он заставил всю землю платить ему дань. Объединялись с товарищем, так и собственность их могла быть расхищена. Они обращались с богами как с людьми и никаких даров не приносили в храмы. Но когда боги повернулись, чтобы оказать милость и установить порядок на земле, как в государстве, они поставили своего сына, который был плоть от плоти их, чтобы править всякой страной, от их великого престола, [Сетнахт]… Он навел порядок по всей стране, которая наполнялась восстаниями. Он подавил недовольство сердца, которое было в Египте. Он очистил великий престол Египта»[292].

То, что сириец, по-видимому, нечестиво захватил власть над Египтом, некоторым образом противоречит нашему утверждению об отсутствии эффективного механизма культурного обмена между Египтом и израильтянами. Такое противоречие присутствует, даже если в качестве довода мы приведем разницу между рабами-израильтянами, сбежавшими в пустыню и вошедшими в Ханаан, не принявшими египетской искушенности, и другими азиатами, возвысившимися и приобретшими власть и положение в Египте. Пленные батраки и рабочие были многочисленны. Мы видели, что Аменхотеп II привел в Египет из одного из походов около девяти сотен человек, Мернептах захватил более девяти сотен в Ливийской войне, а Рамсес II повел в Кадеш сардинцев, «плененных Его Величеством». Повсюду мы находим цифры, обозначающие количество иностранных пленников, захваченных в результате военных походов. При Рамсесе III храму Амона принадлежали 2607 «сирийцев и негров, плененных Его Величеством», храму Ра – 2093, а храму Птаха – 205[293]. Рамсес IV использовал восемь сотен Апиру, или Хабиру[294]. В целом в армии, на государственных общественных работах, в храмовых мастерских и в собственности фараона и его приближенных находились десятки сотен пленных иноземцев.

На ином положении находились пленные иноземцы, выполнявшие поручения личного, конфиденциального или ответственного характера. Кроме того, были и те, кто приехал в Египет свободными людьми, например сопровождавшие иностранных царевен, «греческий бакалейщик» в Тель-эль-Амарне или дочь сирийского капитана корабля Бен-Аната, ставшая женой одного из сыновей Рамсеса II. Мернептах держал при дворе главного гонца по имени Бен-Озен[295]. О присутствии иностранцев на ответственных должностях во дворце царя свидетельствует, в частности, суд над участниками заговора в гареме во времена XX династии. Один из судей, царский придворный, был урожденным семитом по имени Махар-Баал. Другой чиновник, Йенини, один из обвиняемых, указан как ливиец, а еще один обвиняемый, служащий казначейства, назван «ликийцем»[296]. Список можно продолжать еще долго. Ясно, что существовало множество чужеземцев, которые связали свою судьбу с Египтом, во многом приняли египетскую культуру и обычаи и стали полноценными членами египетского общества. Возможно, один из таких чужеземцев и захватил трон на время короткого междуцарствия между XIX и XX династиями. Возмутительное заявление о том, что он не уважал богов земли, должно быть, было сделано уже после того, как он был свергнут.