Должность великого визиря давала огромную власть – случалось, что великие визири низвергали султанов, – но она была и крайне опасна, так что у ее обладателя было немного шансов умереть своей смертью. Вина за военное поражение возлагалась на великого визиря, а там неизбежно следовало его смещение, ссылка, а нередко и удушение. Только выдающиеся мастера интриги могли добиться этого поста и удержаться на нем. Между 1683 и 1702 годами двенадцать великих визирей сменили друг друга в Диване и в Высокой Порте.

И все-таки в XVII веке именно великие визири спасли империю, пока султаны нежились в гаремах, потакая своим наклонностям и прихотям[50]. К этому времени центральная власть до того захирела, что венецианские корабли курсировали вблизи Дарданелл, а днепровские казаки на своих «чайках» разбойничали на Босфоре. Империя захлебывалась в коррупции, расползалась на куски, погружаясь в анархию, и спасли ее три представителя одного рода – а в сущности, династии – великих визирей: отец, сын и зять.

В 1656 году, когда империя находилась на грани гибели, гаремная камарилья вынуждена была назначить на пост великого визиря сурового албанца семидесяти одного года от роду – Мехмеда Кёпрюлю, который принялся за дело, не ведая жалости. Казнив 50 000–60 000 человек, он полностью очистил османскую администрацию от взяточничества и коррупции. Когда пять лет спустя он умер, распад империи уже приостановился. При его сыне Ахмеде Кёпрюлю и позднее при его зяте Кара Мустафе произошло кратковременное возрождение Османской империи. Флоты и армии христианских держав – Австрии, Венеции и Польши – были отброшены от ее границ. В 1683 году, в ответ на призыв венгров о помощи против императора Леопольда, Кара Мустафа решил взять Вену. Более чем 200-тысячная армия, подняв знамена и бунчуки, ведомая самим Кара Мустафой, поднялась по Дунаю, завоевала всю Венгрию и во второй раз в истории Османской империи подступила к стенам австрийской столицы. Все лето 1683 года Европа с волнением следила за событиями. Полки солдат из германских государств вставали под знамена австрийского императора, чтобы сразиться с турками. Даже Людовик XIV, заклятый враг Габсбургов и тайный союзник турок, не мог не оказать помощь в спасении великого христианского города. 12 сентября 1683 года союзническая армия подоспела на выручку, с тыла атаковала линии турецкой осады и обратила турок в бегство вниз по Дунаю. По приказу султана Кара Мустафа был удавлен.

После разгрома под Веной турок преследовали сплошные несчастья. Пала Буда, за ней Белград, австрийские войска подошли к Адрианополю. Прославленный венецианский адмирал Франческо Морозини овладел Пелопоннесом, пересек Коринфский перешеек и осадил Афины. К несчастью, во время обстрела города одно ядро попало в Парфенон, где турки устроили пороховой склад, и 26 сентября 1687 года этот храм, до тех пор сохранявшийся почти в первозданном состоянии, взорвался и приобрел теперешний вид.

В 1703 года янычары сместили султана Мустафу II в пользу его тридцатилетнего брата Ахмеда III, который взошел на престол после заточения в «клетке» и правил двадцать семь лет. Угрюмый, неуравновешенный, всю жизнь находившийся под большим влиянием матери, этот эстет любил женщин и поэзию; еще любил он рисовать цветы. Он имел также пристрастие к архитектуре, строил красивые мечети, чтобы доставить удовольствие своим подданным, и разбивал прекрасные сады, чтобы доставить удовольствие самому себе. Вдоль берегов Золотого Рога он возвел ожерелье роскошных павильонов – некоторые в китайском стиле, некоторые во французском – посиживал там в тени деревьев, окруженный любимыми наложницами, и слушал стихи. Ахмед любил театральные представления; зимой при дворе ставились замысловатые спектакли китайского театра теней, после которых гостям раздавали драгоценные камни, сладости и почетные халаты. Летом устраивали искусные потешные морские бои и фейерверки. Его двор был охвачен тюльпаноманией. Весенними вечерами султан с придворными в сопровождении музыкантов прогуливался по саду, увешанному фонариками или пронизанному лунным светом, аккуратно ступая среди сотен черепах, которые ползали в тюльпанах и в траве с зажженными свечками на панцирях.

В этой замкнутой, благоуханной атмосфере Ахмед III существовал в те же самые годы, которые стали свидетелями деятельного, бурного царствования Петра в России. Правление Ахмеда длилось дольше, чем петровское, и под конец обрело типично османский привкус. В 1730 году империю вновь охватили беспорядки и Ахмед думал утихомирить своих врагов, приказав задушить тогдашнего великого визиря – и одновременно своего зятя, – а его тело выдать толпе. Но это лишь на время отдалило собственную гибель султана. Вскоре он был свергнут и сменен на престоле своим племянником – он-то и отравил Ахмеда.

Во второй половине XVII века возникла новая и совершенно неожиданная угроза для Османской империи – на севере усиливалось Московское государство. Турки привыкли смотреть на московитов с пренебрежением, даже сносились с ними не напрямую, а через своих вассалов, крымских татар. И в самом деле, по сложившемуся порядку взаимного подчинения, крымские татары, данники султана, сами получали дань с царя. Для крымских ханов Московия служила источником рабов и скота: ежегодные татарские набеги на Украину и юг России в изобилии приносили и то и другое.

Османская империя не была бы так безразлична к Российскому государству, если бы Москва не тратила все силы на борьбу с другими своими врагами. Два самых многочисленных народа Восточной Европы, русские православные и польские католики, враждовали друг с другом из поколения в поколение. Но в 1667 году произошла неприятная для султана перемена: русские и поляки утрясли взаимные разногласия, хотя бы на время, ради союза против турок. В 1686 году польский король Ян Собеский, которому не терпелось сразиться с Османской империей, временно (потом оказалось, что навсегда) передал Киев правительнице Софье, а взамен Россия примкнула к польско-австрийско-венецианскому альянсу против Турции.

Россия, подталкиваемая союзниками, вступила, наконец, в войну. Два похода на крымских татар – в 1687 и 1689 годах, – когда войсками командовал Софьин фаворит, Василий Голицын, окончились крахом. В Константинополе еще прочнее укрепились во мнении о военной несостоятельности России, а в Москве неудачи Голицына стали толчком к смене власти. Они обнажили слабости правления Софьи, привели к падению регентши, и власть перешла в руки партии Нарышкиных, которая действовала от имени Петра. До тех пор пока юный царь муштровал солдат, строил лодки и ездил в Архангельск, отношения между Россией и Турцией оставались ровными. Формально обе страны все еще находились в состоянии войны друг с другом, но войны как таковой на самом деле не было.