Оказавшись в гареме, обычно в десять-одиннадцать лет, девочка усердно постигала науку обольщения у опытных наставниц. Пройдя полный курс, девушка с надеждой ожидала момента предварительного одобрения, когда султан бросал к ее ногам платок, и она становилась «гезде» («замеченной»). Не всякая «гезде» дожидалась счастливого мига, когда ее призывали к султану и она превращалась в «икбал» («побывавшую на ложе»), но уж те, кому повезло, получали собственные покои, слуг, драгоценности, наряды и денежное содержание. А так как женщины гарема полностью зависели от того, насколько доволен ими султан, то все они жаждали попасть на его ложе, а оказавшись там, изо всех сил старались ему угодить. Они так усердствовали, что несколько султанов, пресытившись бесконечными днями и ночами страсти с этими полчищами пылких, полных обожания женщин, попросту помешались.

В этот уединенный женский мир не позволялось проникать ни одному мужчине, кроме султана. На страже гарема стояли евнухи. Сначала евнухи были белые – их большей частью вывозили с Кавказа, как и женщин для гарема. Но к началу XVII столетия все двести евнухов, охранявших гарем, были чернокожими. Обычно их покупали еще детьми, когда приходил ежегодный караван с рабами с верховьев Нила, и по дороге, возле Асуана, кастрировали. Любопытно, что, поскольку исламом это запрещено, то операцию производили копты – христианская секта, живущая в этом районе. Искалеченных мальчиков затем преподносили султану в подарок от его наместников и губернаторов Нижнего Египта.

Теоретически евнухи были рабами и слугами рабынь – обитательниц гарема. Но нередко они приобретали большую власть благодаря своей близости к султану. В непрестанном круговращении дворцовых интриг женщины в союзе с евнухами могли серьезно влиять на приливы и отливы султанских милостей, на распределение должностей. Со временем начальники черных евнухов, имевшие звание «кызлар агасы» – «господин девушек», или «ага Дома блаженства», стали нередко играть большую роль в государственных делах, превращаясь в грозу всего дворца, и иногда занимали третье место в имперской иерархии после султана и великого визиря. Ага черных евнухов всегда был окружен пышной роскошью, располагал множеством привилегий и большим штатом прислуги, в который входило и несколько его собственных наложниц, чьи функции, надо признаться, трудно себе представить.

В гареме, как и во всей империи, на султана смотрели как на полубога. Ни одной женщине не позволялось являться к нему без вызова. При его приближении всем полагалось быстро скрыться. Один из султанов, дабы известить о своем приближении, носил туфли на серебряной подошве, звеневшей по каменным плитам переходов. Собираясь купаться, султан сначала отправлялся в комнату для переодевания, где юные рабыни снимали с него одежды; затем в комнату для массажа, где его тело умащали маслами; затем в купальню с мраморной ванной, фонтанами горячей и холодной воды и золотыми кранами: здесь, если он желал, его мыли – обычно эта обязанность возлагалась на довольно пожилых женщин; наконец, его одевали и умащали благовониями – снова молодые женщины. Когда султану угодно было повеселиться, он направлялся в зал для приемов – чертог в голубых изразцах, устланный малиновыми коврами. Там он восседал на троне, его мать, сестры и дочери рассаживались на диванах, а наложницы – на подушках на полу, у ног султана. Если устраивались пляски танцовщиц, то могли призвать придворных музыкантов, но в этом случае им тщательно завязывали глаза, чтобы оградить гарем от мужских взглядов. Позднее для музыкантов построили над залом балкон с таким высоким бортом, что любопытные взгляды не могли за него проникнуть, но музыка была хорошо слышна.

В этом чертоге султан иногда принимал иностранных послов, восседая на мраморном троне в длинном парчовом одеянии с собольей оторочкой и в белом тюрбане, украшенном черно-белым плюмажем и гигантским изумрудом. Обычно он поворачивался в профиль, чтобы ни один неверный не посмел взглянуть прямо в лицо султана – земной Тени Аллаха.

* * *

Пока существовала Османская империя, она всегда оставалась завоевательным государством. Вся полнота власти находилась в руках султана. Если султан был сильным и одаренным человеком, империя процветала. Если он был слаб, империя начинала рассыпаться. Неудивительно, что от гаремной жизни среди пылких женщин и потакающих любой прихоти евнухов порода, которая пошла от победоносных завоевателей, почти совсем выродилась. Еще одно обстоятельство, действуя постепенно на протяжении долгой истории Османской империи, приводило к ухудшению личных качеств султанов. Началось это, как ни странно, с акта милосердия. До XVI века существовала османская традиция, по которой тот из многочисленных султанских сыновей, кто приходил к власти, немедленно приказывал передушить всех своих братьев, чтобы ни один не мог посягнуть на трон. Султан Мурад III, который правил с 1574 по 1595 год, произвел на свет больше сотни детей, из них двадцать сыновей его пережили. Старший, взойдя на престол под именем Мехмета III, уничтожил девятнадцать своих братьев, а кроме того, в стремлении наверняка избавиться от возможных соперников, убил семь беременных наложниц своего отца. Однако в 1603 году новый султан, Ахмед I, покончил с этим кошмарным обычаем, отказавшись душить братьев. Вместо этого он, чтобы их обезвредить, замуровал всех в особом павильоне, так называемой «клетке», где они и жили, лишенные всякой связи с внешним миром. С тех пор все османские принцы проводили там в безделье свои дни, окруженные евнухами и наложницами, которые, во избежание появления потомства, были по возрасту неспособны к деторождению. Если все-таки по недосмотру рождался ребенок, то его умерщвляли, чтобы не усложнять генеалогическое древо правящего рода. Поэтому, если султан умирал (или бывал смещен), не оставив сына, то из «клетки» призывали его брата и объявляли новой земной Тенью Аллаха. Среди этого сборища невежественных, расслабленных принцев крови янычары и великие визири редко могли отыскать человека, обладающего достаточным умственным развитием и политической зрелостью, чтобы управлять империей.

Во все времена, но в особенности тогда, когда султан бывал слаб, фактически Османской империей правил от его имени великий визирь. Из внушительного здания, возведенного в 1654 году рядом с дворцом и известного европейцам как Высокая Порта, великий визирь осуществлял надзор за администрацией и армией империи – он контролировал все, кроме султанского дворца. Официально великий визирь считался слугой султана. Вступая в должность, он принимал из султанских рук перстень с печатью; сигналом к его отставке служило требование возвратить государственную печать. На деле же великий визирь был подлинным правителем империи. В дни мира он являлся главой исполнительной и судебной власти. Во время войны он выступал как главнокомандующий действующей армии, а при нем состояли янычарский ага и капудан-паша, то есть адмирал. Он руководил заседаниями своего совета – Дивана – в большом сводчатом зале, стены которого украшала мозаика, арабески, синие с золотом драпировки. Здесь восседали на скамьях, тянувшихся по кругу вдоль стен, высшие чиновники империи, и цвета их отороченных мехом одежд с широкими рукавами – зеленый, фиолетовый, серебристый, синий, желтый – означали их ранг. Посредине сидел сам великий визирь в белом атласном наряде и тюрбане с золотой каймой.