Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ох, не нужно, – отмахнулся Вольфзунд. – Пусть малыш зовёт меня так, как захочет. Пока что единственный господин нашего народа – Эллекен.
– Зачем ты помог нам, позволь спросить? – угрюмо поинтересовался Гевард, подкладывая дров в печь и кроша в горшок найденные в подполе картофель и мясо. – Ты что, пошёл против отца? Или это какая-то уловка?
Вольфзунд, видимо, был готов к этому вопросу. Он выпрямился и сверкнул глазами. Хьёльд заворожённо уставился на него, углядев во взгляде и всём облике паренька царственную властность, которой только предстояло раскрыться в полную силу.
– Вы – не единственные, кому не нравится то, что делает Эллекен. И я в их числе. Я не разделяю взглядов отца. Я против порабощения смертных. Я против войн и захвата власти. Я не хочу разрушать человеческие города. Я не хочу, чтобы альюды стали единственными разумными существами в мире. Мир прекрасен в его многообразии, и я не хочу, чтобы хоть один народ покинул Земли Первого Волшебника.
– Долго готовил речь? – хмыкнул Гевард.
Щёки Вольфзунда зарделись румянцем.
– Долго, – нехотя согласился он. – Но я не сказал ни единого слова лжи. Я честен перед вами, господин Гевард. Я не хочу, чтобы древние семейства подвергали гонениям только из-за того, что они не согласны с правителем. Отец теряет силу, настраивая против себя других альюдов. Это неправильно. Так не должно быть. Мы должны держаться друг друга, множить общую силу. Жить… – Он запнулся. – Жить так, чтобы полнить гармонию мира.
Отец молча покачал головой. Скоро домик наводнили ароматы рагу, и Хьёльд нетерпеливо выбрался из-под одеяла, глотая слюну. Он осторожно подсел рядом с Вольфзундом, безмолвно спрашивая его разрешения, но тот хмуро смотрел в одну точку перед собой и, казалось, не замечал ничего вокруг.
Морриган достала из шкафчика миски и ложки и разложила их на столе. Хьёльд взял деревянную ложку и поднёс к глазам, разглядывая. Он впервые видел такую. В их родовом поместье пользовались изящными серебряными вилками с фамильным гербом на ручках. Неуклюжий деревянный прибор был ему в диковинку. Жиева презрительно морщилась.
– Фу, картошка, – закапризничала она. – А можно мне форель?
– Форель плавает в озере, малышка, – ответил Вольфзунд и легонько щёлкнул девочку по носу. – Сегодня у нас кролик. Тоже неплохо, а? Особенно после того, чем тебя кормили последние дни. Вряд ли это была форель, правда? Так что подождёшь ещё немного.
Жиева поморщилась, но всё-таки принялась за еду. Вольфзунд перевёл взгляд на Геварда.
– В лесу есть озеро. Там полно рыбы. В сенях вы найдёте лук и немного стрел, ножи и сети для рыбной ловли. Я принесу ещё стрел на днях. И всего, что ещё вам потребуется. Пока вам лучше не колдовать за пределами дома, так что придётся воспользоваться обычными средствами.
Вольфзунд подобрал с пола тонкую щепочку, выпавшую из ведра с растопочными дровами, подул на неё, что-то прошептал, и с улыбкой протянул Жиеве. На глазах щепка превратилась в куклу в красивом платье. Счастью Жиевы не было предела.
После еды глаза Хьёльда начали слипаться, и он уже не слушал, о чём толкует отец с их юным спасителем. Мать отнесла его в комнату, укрыла мягким одеялом, а вьюга за окном спела ему колыбельную, нежную, как первая весенняя оттепель.
* * *
В следующий раз он увидел Вольфзунда лишь спустя несколько недель. Сын Эллекена заколотил в дверь последним вечером зимы, и едва он вошёл, по его лицу Хьёльд понял, что что-то стряслось.
Вольфзунд проковылял на слабых ногах через комнату и рухнул на стул, закрыв лицо ладонями. С удивлением Хьёльд заметил, что плечи Вольфзунда дрожат от рыданий.
Хьёльд сполз со скамьи, на которой играл деревянной лошадкой, вырезанной отцом, и подсел к сыну повелителя, который выглядел просто-напросто жалким худым мальчишкой.
Хьёльд осторожно подёргал его за рукав. Вольфзунд вытер длинный нос и посмотрел на мальчика покрасневшими глазами. Мать вышла из кухни – её не привыкшие к работе руки были покрыты красными мозолями, которые она постоянно размачивала в отварах лечебных трав.
– Первый Волшебник, что стряслось? – воскликнула она.
– Госпожа Морриган, – шмыгнул Вольфзунд, выпрямляя спину. – Простите, что я без предупреждения. Я… Мне… Вы окажете мне огромную услугу, если позволите переночевать под вашей крышей.
Было заметно, что ему неловко просить об этом, но мать тут же заверила его:
– О чём речь, конечно, оставайся. Ты выглядишь не слишком здоровым. Тебе нужна помощь? Может, какие-то зелья, отвары…
– Пожалуй, я бы не отказался от травяного чая, – смущённо улыбнулся он. – С шалфеем.
– Что у тебя такое? – полюбопытствовал Хьёльд. Он заметил, что левый рукав рубашки Вольфзунда задрался, обнажая окровавленные символы, чернеющие на коже.
– Ничего, – быстро ответил Вольфзунд и поспешил опустить рукав, но Морриган тоже заметила знаки.
– Всевышний и Преисподняя! – воскликнула она. – Что у тебя такое, Вольфзунд? Кто это сделал?!
Он неохотно положил руку на стол и закатал рукав до локтя. Хьёльд подался вперёд, разглядывая несколько символов, вырезанных на его предплечье. Хьёльд узнал язык магии, он видел у родителей свитки, исписанные похожими рунами, но сам пока был слишком мал, чтобы начать постигать его. Морриган ахнула.
– Что тут написано? – не скрывая любопытства, спросил Хьёльд.
Вольфзунд не то хмыкнул, не то всхлипнул.
– Ренегат. Отступник. Предатель. Какое слово тебе нравится больше?
– Это… Это он? Эллекен? С родным сыном?! – ужаснулась Морриган. Она метнулась к шкафчику с травами и стала быстро крошить сухие листья в глиняную миску, что-то нашёптывая.
– Он, – подтвердил Вольфзунд. – По правде говоря, я думал, что он догадается раньше. Ломал-ломал голову, как вам удалось сбежать. Пытал стражей и всех продажников-слуг. Наконец, вспомнил, что темница открывается его кровью. Нашей кровью. Мы и раньше не слишком ладили, а сейчас он и вовсе спятил. Если бы не мать, то… – Вольфзунд на мгновение замер, глядя в печной огонь. Он сглотнул, острый мальчишеский кадык подпрыгнул вверх и снова опустился. – Ограничился только тем, что выкинул меня из замка на глазах всей прислуги и обещал убить, если вернусь раньше, чем через два дня. Думал, я буду унижаться и ползать вокруг замка на морозе, умоляя впустить.
– Мы твои должники, – сказала Морриган, ставя миску со свежей мазью на стол. От мази шёл сверкающий лиловый пар и пахло какими-то цветами. – Все мы обязаны тебе жизнью, Вольфзунд. Оставайся здесь столько, сколько нужно. И дай-ка мне свою руку.
Вольфзунд убрал волосы со лба, откинув назад, и послушно протянул Морриган руку с уродливыми запёкшимися ранами. Эллекен даже не постарался, чтобы надпись выглядела аккуратно: буквы прыгали, как напуганные зайцы, и смотрели в разные стороны, будто глаза запойного пьяницы. Хьёльд вздрогнул. Должно быть, это очень больно.