Только тогда Ризар смог выдохнуть. К нему вернулось самообладание, а вместе с ним и злость.

Да ведь это он на собственной шкуре прочувствовал, что такое предательство! Жизнь научила его, что эмоции губят разум, а слепое доверие может убить. Так как она, девчонка, которую он в первый раз в жизни видит, смеет с такой уверенностью рассуждать о нем, словно все понимает?!

Она широко улыбнулась – Ризар непроизвольно кулаки сжал – и вдруг сказала то, что он совсем не ожидал услышать:

– Можешь ненавидеть меня, если хочешь. Это нормально. Я сама себя ненавижу. Ведь я знаю правду. Из-за меня… – Девушка прикусила губу. – Все случилось из-за меня. Еще и поправить ничего не могу, ведь я мертва. – Ее голос сорвался на истеричный смешок. – Не понимаю только, почему Винсент до сих пор не возненавидел меня.

У нее определенно проблемы с мозгами. Ризар махнул на нее рукой (не буквально, конечно) и принялся дальше исследовать «остров». Не считая серебряного цвета, дерево в центре выглядело вполне обычно. Оно широко раскинуло изогнутые ветви, оцепленные плотной листвой, у него над головой, чем напомнило зонтик. Возможно, под ним в самом деле вышло бы от дождя спрятаться. А кроме дерева тут больше ничего не было.

Ризар закусил ноготь. Где же это он оказался, и как отсюда выбраться? Последнее воспоминание было связано с голосом, который сказал, что хочет «одолжить тело». Знать бы еще, что это значит. Не в самом же деле он его тело забрал.

Ризар так и замер. А если забрал?

– У меня не так много времени, – опять заговорила девушка. – Гроза приближается.

Она с отчаянием глядела на темную тучу, протянувшуюся на горизонте. Краем глаза Ризар заметил дрожь, пробежавшую по воде.

– Ты хочешь вернуться? – обернулась незнакомка.

– Разумеется, хочу, – нетерпеливо ответил он.

Главное – покинуть это место.

– Это совсем несложно. Ты пришел сюда, потому что хотел спрятаться в своем подсознании. – Девушка покачала головой. – Даже, если сам этого не понимал. А значит, чтобы вернуться, тебе нужно просто принять то, от чего пытаешься убежать.

Ризар не знал, как лучше сообщить ей об ее проблемах с головой: прямо назвать сумасшедшей или рассмеяться в лицо.

– Не совсем понимаю, о чем ты, – наконец процедил он. – От чего это я спрятаться хотел?

Девушка не сводила с него пристального взгляда, от которого живот скрутило. «Я все знаю», – читалось в ярких глазах.

– Я разве что от Отдела спрятаться пытался, – шутливо заметил он. – Как же мне тогда их принять следует? Пойти с повинной и…

– Ризар.

Ее серьезный тон заставил его замолчать. На секунду Ризар даже ощутил угрызения совести: не стоило ее обманывать.

– Вспомни тот день. Вспомни, почему ты изменился.

Мысли уже устремились к закуткам памяти, но Ризар перехватил их ровно в тот момент, когда начали оживать первые картинки: люди, которые называли себя его друзьями, семьей. Те самые, кто предал его.

– Прекрати, – холодно бросил он, но девушка не собиралась останавливаться:

– Вспомни тех, кто изменил тебя.

Хрусть.

Ризар уставился на трещину, расползающуюся под ногами. Там, под землей, простиралась тьма, от которой веяло знакомым холодом. Тело пробил озноб. Он инстинктивно отскочил. Девушка же вовсе не заметила, появившийся между ними разрыв. Она смотрела него без малейшей жалости.

– Нет, – прошептал Ризар.

– Вспомни, что они сделали!

Что-то пронзительно хрустнуло – Ризар закрыл уши руками, прищурился. Вода содрогнулась, встрепенувшиеся волны застыли, потрескались, словно старые краски. Трещина все росла. Из нее на него глядел мрак, хищно скалился, касался ног ледяными щупальцами.

– Не хочу!

Хрусть!

Под ногами пролегла сеть черных линий. Земля взорвалась – из трещин вырвалась тьма. Она поглотила его.

И во тьме этой крылись беспощадные воспоминания.

* * *

В тот год, о котором он старательно пытался забыть, ему было десять лет.

– Мы все гордимся тобой.

И с этими словами воспитательница повесила грамоту первой степени в региональной олимпиаде на стену. Она стала лишь очередным символом победы: здесь уже были благодарственные письма, медали, дипломы, а в самом центре – вставленная в рамку вырезка из газеты, где рассказывали о победе в международном конкурсе.

И все это принадлежало ему.

Как и всегда, воспитатели организовали в его честь «банкет», который отличался от обычного ужина только домашним тортом. Другие дети подходили к нему, чтобы похвалить его, дружественно похлопать по спине или пожелать успехов в будущем. Столовая сотрясалась от голосов, а Ризару это было только в радость.

Тогда он верил в «белую зависть», и это наивная вера сгубила его.

В школе оценки были не просто хорошие: они идеальные. Воспитатели прозвали Ризара вундеркиндом, учителя – гением. Стоило в классе кому-то заикнуться о командной викторине, как каждая группа пыталась завлечь его к себе. А Ризар и рад был помочь. В конце концов, они все его друзья.

Потом наступил пятый класс.

Сначала пропала тетрадь по анрокскому, часть страниц которой кто-то отыскал в туалете. Потом некто вышвырнул сумку Ризара в окно, пока он был в столовой, а сам стол оказался исписан неприятными словами. В центре ножом кто-то вырезал «безродный». Однако случившееся мало его смутило, и в то время, как он собирал разлетевшиеся по двору тетради и учебники, его друзья вымыли парту. От следа от ножа избавиться, конечно, не удалось, но по крайней мере она теперь в глаза не бросалась. Правда всякий раз, когда Ризар писал что-либо, он чувствовал, как стержень ручки проваливается в неглубокие борозды.

Сложней всего было понять, почему его выбрали мишенью для издевательств, ведь все, что он делал, – хорошо учился. Работал одним своим умом: сидел допоздна, заучивал учебники, решал десятки задач. Что тут преступного?

Через неделю тихие угрозы переросли в личную неприязнь: теперь его часто толкали в коридорах, чуть не спихнули с лестницы, даже заперли в туалете. Хорошо, что каждый раз на помощь приходили друзья – другие детдомовские ребята. А все потому, что они одна семья.

Задирами оказались мальчишки на два года старше Ризара. Их возглавлял коренастый детина, переведенный месяц назад, до появления которого семиклассники разве что изредка отнимали у приходящих деньги на завтраки, а местных и вовсе не трогали – много чести.

В день, когда Ризар наконец увидел их в лицо, ему подставили подножку, так что он растянулся на полу, а книги, которые нес в руках, разлетелись по коридору.

– Что же ты так неаккуратно? Привык ходить с задранным носом? – прогремел над головой голос их лидера.

Перед ним выросли ноги в грязных кедах.