— Ты хочешь сказать, что ты уйдешь из семьи?

— Конечно. Это же не может продолжаться вечно.

— Ты уйдешь из семьи, когда пойдешь на пенсию?Вадим, я не хочу жить с пенсионером. Мне хочется пожить с еще работающиммужчиной.

— Ты хочешь сказать, что, когда я уйду напенсию, я тебе буду не нужен? — нервно усмехнулся Вадим.

— Я хочу сказать, что, когда ты уйдешь напенсию, ты будешь жить со своей женой. Встречай старость с тем же, с кем тывстретил молодость.

— Значит, когда я состарюсь, ты мне не будешьжесткие куски разжевывать? — попытался перевести все в шутку Вадим, но шутки неполучалось. Она была какой-то грубой, жестокой и неумелой.

— Когда ты состаришься, ты будешь жить в своейсемье и перестанешь кормить меня завтраками. Мне ничего не нужно. Все нашижелания должны сбываться вовремя, а когда уже прошел отпущенный срок, онистановятся не нужны. Ты мне не нужен Вадим.

— Маш, ну зачем ты так?

— Как?!

— Так!

— Как жена? Как дети?

— Маша, прекрати. Может, хватит уже? Нусколько можно? Тебе нравится надо мной издеваться?

— Почему ты решил, что если я спрашиваю тебя отвоей семье, то я над тобой издеваюсь? Это часть твоей жизни, и я хочу про неезнать. За столько лет я имею право знать все.

— Маш, ну прекрати, а? Мы же здесь встретилисьне для того, чтобы разговаривать о моей семье.

— А для чего мы здесь с тобой встретились?

— Для того, чтобы поговорить о нас с тобой.

— А что о нас с тобой разговаривать? Мнекажется, что уже давно все ясно.

— Ничего не ясно. Это ты непонятно чтонадумала.

— Я просто хотела узнать, как здоровье твоихблизких?

— Спасибо. У моих близких нормальное здоровье,— раздраженно ответил Вадим и нервно полез за сигаретой.

— Слава Богу. Это самое главное.

— Что самое главное?

— Самое главное, что у твоих близких все вполном порядке.

— Для меня это не самое главное. — Вадимнервно закурил и пустил колечки дыма в противоположную от меня сторону.

— А что же для тебя самое главное?

— Ты!

— Я?!

— Да, ты.

— Надо же, а с каких пор?

— Так было всегда. Просто ты это как-то незамечала.

Я усмехнулась и посмотрел на официанта,который принес нам великое множество красивых итальянских деликатесов.

— И куда ты столько заказал?

— Тебе. Я подумал, что ты с дороги голодная.

— У меня аппетита нет.

— Быть может, ты все-таки немножко поешь?

— Ну, если только совсем немножко.

Я взяла вилку и принялась без особого аппетитаковыряться в своей тарелке. Вадим не сводил с меня глаз, курил, хмурил брови иусиленно думал.

— Может, ты мне все-таки расскажешь, что же стобой произошло. Мне показалось, что тебе нужна защита.

— Со мной столько всего произошло, что тебелучше всего не знать.

— И все же. Мне кажется, что тебе нужновыговориться.

Я бросила вилку в тарелку, посмотрела наВадима и подумала о том, что я и в самом деле должна выговориться этомучеловеку, что я могу ему доверять, что нас связывают долгие годы, что этотчеловек всегда дарил мне высшую степень любви — любовь-отчаяние, что если ончужой муж, то это не значит, что он чужд мне, потому что у нас было многохорошего.

— Ты и вправду хочешь знать, что же со мнойпроизошло?

— Хочу.

— Хорошо, я расскажу. Только с одним условием:выслушав меня, ты не скажешь мне, что я сумасшедшая. Договорились?!

— Договорились.

— Ты не скажешь, что мне нужно провериться упсихиатра?

— Да как ты можешь обо мне такое подумать?

Я наклонилась к Вадиму и взволнованнозаговорила:

— Понимаешь, какая чертовщина приключилась.Если бы мне кто другой рассказал про такое, я бы никогда не поверила. Ясогласилась полететь на Красное море с одним мужчиной, которого знала несколькочасов. Мы познакомились с ним в баре. Я приехала туда от психолога и хорошоприняла на грудь. Он тоже выпил порядочно. Как говорится, встретились дваодиночества, еще больше приняли на грудь, поплакались друг другу о своей судьбеи решили вместе съездить отдохнуть.

— Ты поехала в чужую страну с первымвстречным?! — изумился Вадим.

— Вот именно. Взяла и поехала, — нисколько несмущаясь, сказала, как отрезала, я.

— Но ведь это уму непостижимо.

— Вадим, давай сейчас ты не будешь меняосуждать, а постараешься меня выслушать и, по возможности, мне помочь. Меня неинтересует твое мнение. Меня интересует только то, как мне теперь жить дальше икакие последствия будут после этой поездки. Так вот. Тогда я не знала, чточеловек, с которым я полетела на Красное море, какой-то крутой бандюган, что вМоскве он ходит с охраной, что у него есть враг по имени Спартак и что этотСпартак хочет его убить. Мы поселились на шикарной вилле, и тут началасьнастоящая мистика.

— Какая еще мистика?

— Ты когда-нибудь верил в мистику?

— Нет, — замотал головой Вадим.

— Я тоже, пока не столкнулась с ней лоб в лоб.

— Ну, расскажи.

— Только не говори, что я сумасшедшая. Навилле начал ходить какой-то ковбой, который хотел меня убить.

— Какой еще ковбой?

— В длинном плаще, шляпе с огромными полями ибольших ковбойских сапогах…

— В общем что-то типа всадника без головы?

— Что-то типа того, но голова у него все жебыла.

— Ну, дела…

— Он выходил в основном по ночам. Один раз онубил спасателя, но спасатель почему-то ожил.

— Как ожил? — недоверчиво посмотрел на меняВадим.