Время расставило всё по незримым полочкам. Выяснились истинные виновники всех бед, эти слуги Аида – Хотш Блоум и Баэс Шинн, фальшивые посланцы небес. События завертелись с невероятной быстротой, и уже было не до старых обид. Громом среди ясного неба прозвучали слова, что эти жрецы и на самом деле – неземные существа! А далее оказалось, что все они уже давно скитаются на какой-то далёкой звезде (во что Павсаний в душе не верил, потому что этого не могло быть никогда!) и уже не вернутся домой.

И те многочисленные враги, с которыми они всё это время сражались, продираясь сквозь жернова Смерти к своей Ойкумене, оказались такими же обманутыми. Их всех неведомая силища забросила дальше, чем Край Земли – через бездну, через мрак и пустоту, – сюда, в несуществующий мир. В душе Павсаний боялся, что они уже давно бродят в Царствии Мёртвых, и что сами они уже давно мертвецы, просто не заметили, в одной из битв, что были убиты…

Хотя, откуда тогда всё та же боль и боевое неистовство?! Значит, всё-таки – живы! И не просто живы, а борются. Все те, кого забросили сюда обманом, вознамерились отомстить, для чего объединились. Разве уместно теперь вспоминать какие-то обиды прошлого, пусть даже незаслуженные?

Именно об этом подумал Павсаний вчера, когда Александр лично пришёл в его палатку и предложил возглавить всадников. Причём не одну из ил, * как прежде, а в ранге гиппиарха принять всю царскую конницу. Конечно же, Павсаний согласился, не раздумывая. Его рукопожатие и объятия были порывистыми и крепкими, как раньше, вот только взгляд с трудом пробивался сквозь взвесь горечи и пепла. Взгляд Александра также был полон сумрака, но зрачки горели с неуёмной бешеной силой, заряжая своей решимостью.

ГОРЕЛИ…

Всё это было, увы, вчера. И с того момента прошла целая Вечность! Из глубины начищенного до блеска металлического зеркальца на Павсания глядел старик. Осунувшееся почерневшее лицо, посеченное мелкими шрамами. Большой ожог на левой щеке. И белые, как снег, волосы.

Таким он стал за один быстротечный бой, в коем ему даже не довелось никого убить своими опытными, натренированными руками. Македонцам даже не позволили приблизиться, расстреливая издалека страшными прирученными молниями. Это оружие богов с первых минут сражения разломило фалангу на множество заживо горящих, неуправляемых кусков. А паника, вызванная страхом, что они наткнулись на злобных иноземных богов – довершила разгром.

Что он помнил из этого огненного кошмара? Смрад горящей плоти. Жуткие вопли заживо сгоравших фалангитов. Нестерпимый жар. И безумный рейд их конницы. Начался он, как всегда, атакой с правого фланга и… закончился, даже не достигнув боевых порядков врага. Первая же атака Павсания в ранге гиппиарха стала последней. Конница практически перестала существовать. Ему просто повезло, что молния – из первых, одиночных – ударила в лошадь! От жуткой боли животное мгновенно рухнуло, придавив наездника, забилось в конвульсиях. Пока Павсаний выбирался из-под неё, конная лава ускакала на сотню шагов. И вот тогда-то…

Грянул столь мощный слаженный залп небесных пехотинцев, что огонь накрыл всю атакующую конницу. Всадники закрутились живыми факелами. Горящие лошади катались по земле, сминая пылающих седоков. Конная лавина превратилась в громадный шевелящийся костёр, от которого во все стороны разлетались «искры» – обезумевшие лошади, скакавшие наобум из последних сил…

Тот огонь, что когда-то полз на фалангу во время боя с конной ордой, забрасывавшей их тысячами стрел, был жалким подобием огненного ужаса, что обрушили на фалангитов светлые!

Что он помнил ещё? Только липкий мрак и нестерпимую боль.

Куда исчез Александр?! Этого не знал никто. Очевидцев его гибели не было. Все, скакавшие рядом с ним, – сгорели заживо. Те, кто, обезумев, рвались прочь из конской лавы – не видели и не помнили ничего, кроме своего горевшего тела. Сгорел ли он вместе со всеми?! Скорее всего – да. Но…

Горят ли любимцы богов? Скорее всего – нет. А может, и вовсе – вся эта бойня случилась только для того, чтобы забрать ЕГО на заждавшееся небо? Вернуть в истинную небесную семью.

– Нет, командир… Глухо. Не пройти. Видать, хорошая бригада этот забор строила.

Виталий Сидоркин покачал головой. Встал и отошёл от лежавшего на топчане тела в светлой «мешковатой» униформе.

Подобный диагноз не радовал! Я внимательно смотрел на Виталия, пока не выдавил из себя банальность.

– Виталь, а может, стоит ещё разок попробовать? Когда отдохнёшь…

– Не стоит, Дымыч. Это не «зомби». Всё куда совершенней, чем простое кодирование на конечный результат. Здесь, я думаю, никто не вторгался в личность. Даже допускаю, что у них это категорически запрещено. Следовательно, это просто защитная психоконструкция. Своего рода энергетическая броня… против всякого рода взлома психики. А поскольку имеем дело с солдатом, то… Вывод прямо напрашивается. От нас это броня, Дымыч. И таких, как мы.

С недавних пор я верил Виталию. С того дня, когда узнал о той основной функции, которую он, рослый ленинградский парень, выполнял в спецкоманде «Вымпел». Отнюдь не ломовую. Хотя, конечно, ломать ему приходилось очень часто. Но не тела, а разумы… Служил он там своего рода паранормальным оружием. Если бы я был фанатом фантастической литературы жанра фэнтези, ей-богу, отнёс бы его к разряду боевых магов.

Большинство экстрасенсов того мрачного времени состояли на службе у КГБ, в красной империи иначе и быть не могло! Наверняка, из всех состоявших в штате «чудотворцев», этот человек числился в самом начале списка. В тот день я не просто узнал о его возможностях, но и убедился в их существовании лично…

Тем не менее, Виталий возился уже около получаса, а пленный так и не заговорил. Вообще-то он был с самого начала выставлен за пределы сознания, чтобы не мешал самому себе разговаривать. Однако, даже в этих условиях, светлый хранил условное молчание.

– Я его пока приведу в чувство. Может, чего сам брякнет?

– Валяй, – махнул я рукой обречённо, осознав уже, что такая блестящая операция, с привлечением Крома и его перволюдей, завершилась бесславным «ничем».

Пленный открыл глаза и моргал от непривычного света, когда за дверью раздался шум. И почти сразу, без стука, в нашу «комнату для доверительных бесед», чертыхаясь, ввалился Упырь. После того, как он узнал, что «язык» не проронил ни слова и даже диковинные методы взлома психики не дали никакого эффекта, под своды помещения взвились такие многоэтажные фразеологизмы, что мне показалось – стены не выдержат и раздвинутся!

– А чтоб его за хрен в девятнадцати местах с оттяжкой да в рассол! – это была самая безобидная фраза, так сказать «для упырьского дошкольного возраста».

– А хрен вам заместо погоняла! – прилетел достойный ответ.

Мы опешили. Данила Петрович и вовсе… остолбенел с открытым ртом.

Ведь это сказанул… пленный!

Его глаза уже цепко смотрели на нас, и в них не наблюдалось ни капли страха. Руки по-прежнему были связаны за спиной, поэтому предосторожности Виталия, взявшего в руки автомат, оказались излишними.