Перед моими глазами вновь возникло мертвенно-бледное лицо Ричарда.

Он мучается там без меня. Так неужели я хотя бы не попытаюсь?

Я хотела отползти к двери, но ощущение дикого холода сковало все мое тело. Холода настолько сильного, что он казался невыносимее боли, которую я испытала при появлении Розы. Я даже подумала, что сейчас у меня остановится сердце, покрывшись в груди инеем.

Так вот почему я ощущала холод, когда слышала голос Ричарда в Портленде! Напрасно я связывала это ощущение с ним. Ледяное дуновение было проявлением Розы, предупреждением, что не стоит приближаться ни к ее острову, ни к ее мужчинам.

Дернувшись к выходу, я поняла, что не способна даже сжать пальцы. Какая-то непреодолимая сила удерживала меня на месте, не позволяя ни повернуть голову, ни двинуть рукой.

Роза не даст мне уйти, но я должна хотя бы попытаться. Ради Ричарда, если он еще жив.

Я знала, что нужно делать, но нервы у меня были натянуты до предела, и я не могла пошевелиться: все мышцы скрутило негнущимися узлами. Мое тело мне больше не подчинялось. Теперь я могла лишь часто и неглубоко дышать, не имея возможности даже облизать замерзшие губы. Единственное, что мне оставалось, – это смотреть на Розу.

– По счастью, Кристофер оказался не таким уж дураком, а может, как раз дураком и был, раз больше не женился. Но зато вырос Пол и приволок на остров эту хилую лгунью Кейт. Все думали, она родила недоношенного… А после умудрилась свалиться с балкона, я почти и не помогала, вроде как… Тут бы Полу угомониться, да где уж, не в папашу пошел! Еще одна появилась, итальяшка с ветром в голове. Второго сына ему родила. Творила в доме, что хотела… с полетом фантазии была… Ну и полетала, дрянь…

Лишь перед смертью я в полной мере осознала, какую тайну Ричард обречен был хранить все эти годы. И что он был прав. А Стив не верил ему. И я не верила!

Роза откинулась на скамье, так что ее голова уперлась в стену, и скрестила на груди руки, испепеляя меня взглядом.

– Хорошее было время, парни росли, их отец протухал за своими книжонками. Остров был моим, мужчины – моими. Так, одна Мария глаза мозолила, да нужна она была мне… На мое-то не зарилась, и ладно. Пока ты не появилась! – ее удар кулаком по столу и крик, которым она закончила фразу, почти оглушили меня.

– Кого к рукам прибрать захотела: старшего или младшего, а? Ты что, думаешь, я тебе позволю? Все, что принадлежит мне, останется здесь! И ты тоже, раз явилась. Здесь всегда была лишь я. И буду всегда, чего о тебе не сказать…

Старуха резко вскинула руку, и я ощутила боль, которую никогда не испытывала прежде. Ужасную боль, затмевающую все остальные чувства, рвущую тело, адскую боль от затылка до пяток. То, что терзало меня до этого, было ничем по сравнению с этой болью, словно с каждого участка моей плоти когтями и клыками сдирали кожу невидимые твари.

Выгибая спину, я корчилась на полу, не в силах даже закричать, чтобы вытолкнуть эту боль изнутри, выбросить ее из себя со стоном или хрипом. Потому что и дышать я тоже почти перестала. Мои легкие просто лишились способности принимать кислород. Я хватала ртом воздух, как будто вынырнула на поверхность из пучины, в которой тонула, но все было бесполезно.

Я видела, как над досками пола, прямо у моих глаз, поднимается пыль. В надвигающемся обмороке, в приступе удушья, мне почудилось, что из широких неровных щелей пола исходят ядовитые испарения.

Скорей бы. Скорей бы все закончилось. Просто провалиться во мрак и все…

Ричард, простите меня, я не смогла вас спасти. Я надеюсь, что смерть будет к вам более милосердной и вы просто уснете, навсегда, без боли и мучений. Мне бы очень хотелось принять на себя ваши страдания, но больше я, увы, выдержать не в силах…

Если бы я могла кричать!

Стив, и ты меня прости. За то, что не приняла тебя, не хотела, чтобы ты стал не просто моим другом. Но я всегда видела в тебе брата. Пока я еще была способна видеть и чувствовать.

Спасительное беспамятство все не приходило.

Папа, скорей бы… Я хотела к тебе, но не так… Столько боли! Сколько я еще вынесу, прежде чем кану во мрак? Когда же я, наконец, умру?

Я страстно желала окончания моей муки, но Роза приготовила для меня другую пытку, более изощренную.

Надо мной возник красный огонек, за ним еще один, и еще… Они падали откуда-то сверху. Это старуха зажигала спички, одну за другой, и бросала их в лужу масла, растекшегося из упавшей лампы. И на краю сознания я поняла: ведьма хочет, чтобы я сгорела. Сгорела заживо, будучи в сознании, не в силах пошевелиться и позвать на помощь.

Папа, я не вынесу этого! Неужели ей мало моих мучений? Мало видеть меня, извивающейся на грязном полу у ее ног, умирающей от невыносимой боли? Мало издеваться, лишая даже возможности кричать? Ей нужно, чтобы я сгорела, как и она?

Старое масло долго дымилось, источая жуткую гарь, а потом нехотя занялось, и огненная дорожка медленно поползла в мою сторону. Дым стелился по полу, разъедал глаза, жег изнутри мой открытый рот, но то, что следовало за ним, было гораздо страшнее. Языки пламени жадно слизывали пыль, покрывающую все вокруг, и я с ужасом смотрела на них, осознавая, как мне придется умереть.

Наверное, я все же начала переходить незримую грань, к которой так стремилась, потому что передо мной вдруг возник папа. Его фигура соткалась из воздуха между мной и Розой, и я даже подумала, что он пришел за мной. Но он не смотрел на меня. Он смотрел на нее.

И она увидела его. Я поняла это по изменившемуся уродливому лицу. Гримаса безумия и дикого торжества, с которым ведьма наблюдала за подбирающимся ко мне огнем, сменилась недоумением и… страхом. Мои глаза уже отказывались видеть, но я успела заметить красное свечение вокруг грузной бесформенной фигуры и бледно-голубой ореол вокруг папы.

Роза отвернулась от меня, и в тот же миг я почувствовала, что могу двигаться. Почти теряя сознание, я поползла к двери или подумала, что поползла. Последнее, что я запомнила, – то, как загорелись мои туфли, забрызганные маслом. Огонь опалил мне щиколотки, и я закричала. Закричала, надрывая легкие, исторгая с этим криком из себя всю боль, что терзала меня изнутри, весь ужас, который разъедал мое сознание.

Затем кошмар и реальность смешались, и меня закружило в черном водовороте. Единственная мысль, с которой я провожала свою жизнь, была о Ричарде. Я жалела, что так и не успела сказать ему то, что собиралась. Но, возможно, очень скоро скажу…

Отпуская от себя эту последнюю мысль, я ощутила чьи-то сильные руки, поднимающие меня, а потом поток холодного воздуха и капли влаги на коже.

И секундой позже – голос, который я даже не надеялась услышать:

– Спящая красавица, не смей у меня умирать!

– Стив… – я не поняла, произнесла ли его имя вслух или мне это только показалось.