– Да, это я.

Значит, не показалось.

– Ты здесь?

– Я здесь, с тобой. Потерпи, сейчас я тебя вытащу.

Стив нес меня прочь от пылающего флигеля. Постепенно я вновь начала ощущать свое тело: сначала ноги с обожженными щиколотками, потом живот, ноющий от спазмов, грудь, в клетке которой до сих пор горели мои легкие, и, наконец, висящие плетьми руки.

Отойдя на безопасное расстояние, Стив уложил меня на мокрый мох, покрывающий невысокий пригорок.

– Как ты? – с тревогой склонился он надо мной, расстегивая воротник-стойку. Дышать сразу стало легче.

– Мешок… – тихо простонала я, отводя в сторону его пальцы, касающиеся пореза на щеке.

– Что?

Он наклонился к самому моему лицу и убрал со лба мокрые пряди.

– Что ты говоришь?

– Вещи, – я слабо махнула рукой в сторону домика, – там…

– Какие вещи? – недоуменно вздернул брови Стив. – А, мешок, что ли? Да, был такой. Я об него споткнулся, когда ввалился внутрь.

– Забери.

– Зачем?

– Надо. Очень. Ричарду… Я в порядке. Иди. Быстрее!

Стив секунду смотрел на меня, а затем метнулся к пылающему дому. Пока его не было, я жадно дышала дождем и собирала живительную влагу в раскрытые ладони.

Столько огня… Сегодня я так долго дышала им, что мне казалось: даже изо рта и из носа у меня сочатся струйки дыма.

Ветер слабел, но ему хватило мощи разорвать тучи, и теперь они неслись надо мной бесформенными серыми клочьями, между которыми призрачно сияла луна. Ее огромный диск с печальными глазами, смотревшими на меня, закрыло лицо Стива.

– Нашел!

Он плюхнул мешок рядом со мной, и, почувствовав густой запах паленой овчины, я закашлялась.

– Он уже горел, я еле успел вытащить его и сбить пламя. Что там такого бесценного?

– Это для Ричарда.

– Что с ним? Где он? Он не… – Стив метнул полный ужаса взгляд на флигель, превратившийся в черно-красный столб огня, и уже было дернулся туда, но я его удержала, схватив за запястье.

– Нет.

Его плечи опали в облегчении. Он приподнял мое лицо и спросил:

– Где Ричард?

– Там… – я показала на холм.

– Где «там»?

– В лодочном сарае.

– Он жив?

– Да, – ответила я и внутренне взмолилась: «Господи, сделай так, чтобы это оказалось правдой!»

– Слава богу! Как ты себя чувствуешь? Что случилось? С тобой? С вами обоими?

– Я… лучше… – приступ кашля, исторгающий из моего горла остатки пепла и очищающий легкие, не дал мне договорить.

Прокашлявшись и отдышавшись, я вытерла слезы и попыталась встать, но Стив мне не позволил. Он приподнял мои плечи, и я прижалась к его груди.

– Селена, я чуть с ума не сошел, когда увидел тебя там, на полу. Думал, опоздал. Думал, все… Родная моя… – он сжал меня в объятиях. – Сначала я увидел, как горит особняк, но там уже ничего не осталось, все охвачено огнем, даже парк… Я обезумел, кричал, звал вас, метался вокруг пожара и не знал, что мне делать. Потом убедил себя, что вы спаслись и укрылись в домике сезонников. Не знаю, почему именно это пришло мне в голову, но я поспешил сюда. Еще с холма заметил дым над крышей, а внутри… внутри обнаружил тебя. Господи, какое счастье! Ты жива. Жива!

Он перебирал пальцами мои спутанные волосы и, слегка покачиваясь, тихонько целовал в затылок. Мне было так тепло в его руках! Несмотря на отголоски пережитого кошмара, на леденящий холод земли и воды с неба, я чувствовала себя в безопасности. И сейчас мне не хотелось вспоминать о том, что я видела в рыбацком флигеле.

Я уже погружалась в блаженное забытье, как вдруг меня ударила мысль – нужно торопиться к Ричарду! Подняв лицо к Стиву, я встретила его улыбку, которая тут же погасла, стоило мне сказать:

– Ричард ранен. Он остался в сарае, пока я ходила сюда, хотела найти что-нибудь, чтобы ему помочь.

– Ранен? – севшим голосом переспросил Стив. – Серьезно?

– Да, я все тебе расскажу, но позже. Нам нужно спешить. И это, – я кивнула на мешок, который уже почти не дымился, – нужно отнести ему. Быстрее!

Стив без лишних слов осторожно отстранил меня, но я уже была способна сидеть без поддержки и смотрела, как он взвешивает на руке мешок, пристраивает его за спиной, как ищет что-то в траве и вытаскивает из-за куста сумку, которую, очевидно, принес с собой.

Потом он шагнул ко мне и подхватил меня на руки.

Я засопротивлялась:

– Ты меня не донесешь. Это далеко!

– Конечно, не донесу, – согласился он. – Если ты будешь мне мешать. Поэтому не капризничай и обхвати меня за шею. Вот! Так гораздо лучше.

Мы добрались до лодочного сарая значительно быстрее, чем брела от него я, несмотря на то что Стив нес меня и вещи в гору. Задачу облегчала луна, освещавшая тропинку. Дождь к этому времени почти иссяк, а ветер дул нам в спину, помогая идти.

Во мне вновь разгорелся огонек надежды. Я жива, Стив со мной, и мы обязательно поможем Ричарду. Теперь все будет хорошо!

Эта кошмарная ночь скоро закончится.

Кажется, пока меня не было, в сарае стало еще холоднее. При виде Ричарда, лежавшего на полу там, где я его оставила, я вскрикнула. Горло мучительно сжалось.

Поспешно освободившись из рук Стива, я бросилась к неподвижному телу.

– Ричард, – умоляюще позвала я. – Я здесь, я вернулась!

За моей спиной вспыхнул непривычно яркий свет. Это Стив достал из сумки электрический фонарь и пристроил его на перевернутом дне лодки так, чтобы пятно света падало на нас. Затем он отодвинул меня в сторону, и я, глотая слезы, молча смотрела, как он осматривает Ричарда, ловит его дыхание, ощупывает горло, приподнимает веки и слушает сердце. Его лицо было сосредоточенным и напряженным, движения – скупыми и точными. Сейчас я видела перед собой не любящего меня мужчину, не взбалмошного младшего брата, а врача, профессионала, которого мне так не хватало, когда я пыталась неумело ухаживать за раненым. Я смотрела на его плотно сжатые губы, цепкий взгляд и повторяла про себя: «Пожалуйста, Господи, ну пожалуйста!»

Стив потянулся к своей сумке и, пошарив там, достал коричневую бутылочку, которую поднес к лицу брата. Несколько бесконечно долгих секунд ничего не происходило. Я вцепилась зубами в кулак, чтобы не застонать, и молилась. И вот, когда моя вера и надежда начали растворяться во мраке охватившего меня отчаяния, веки Ричарда дрогнули и губы приоткрылись.

Он непонимающе смотрел на брата, не узнавая его, пока тот не улыбнулся и не произнес:

– Привет, братец. С днем рождения!