Елена, наверное, уловила запах пота, который выступил у охваченной волнением Ямины. Девушка где-то читала, что животные могут замечать страх по запаху, то есть с помощью обоняния, и ей сейчас показалось, что и она тоже чувствует свой страх по запаху собственного пота.

– Я рада это слышать, дочка, – сказала Елена.

По выражению ее лица было видно, что странность ответа Ямины не осталась незамеченной.

Елена имела обыкновение – когда это соответствовало ее интересам – разговаривать с Яминой таким тоном, который девушка считала уж слишком ласковым. Между этими двумя представительницами прекрасного пола не было ни кровных, ни прочих родственных связей, и иногда Ямина чувствовала, что сожительница императора использует слово «дочка» не в качестве проявления нежности, а как своего рода уничижительное обращение к ней, Ямине. Оно по меньшей мере подчеркивало сложившийся порядок подчинения – если в этом и в самом деле была какая-то необходимость.

Будучи не в состоянии взять себя в руки и, похоже, вознамерившись отвечать на вопросы еще до того, как их зададут, Ямина услышала свой собственный голос, который звучал так напряженно, как будто она прокладывала воображаемую борозду по все более твердому грунту.

– Уже пора проводить очередной сеанс терапии для принца Константина, – объявила она каким-то официальным тоном. Ее слова, казалось, толкались друг с другом в своем стремлении побыстрее сорваться с ее губ. Она сильно заморгала и представила себе, как они крутятся возле изящных лодыжек Елены, словно изголодавшиеся собачонки. – Он меня, наверное, уже ждет.

Выражение лица Елены смягчилось. Она узрела в реплике Ямины тему разговора, которая могла бы помочь найти общий язык и избежать обострения в разговоре. Преданность Ямины принцу была широко известна при дворе, и никто никогда не считал зазорными любые проявления нежности с ее стороны к этому молодому человеку, который столь эффектно пожертвовал своим собственным благополучием ради того, чтобы спасти ей жизнь.

Какими бы ни были намерения Елены, она руководствовалась выработавшейся у нее привычкой реагировать благосклонно на подобное добросовестное отношение человека к своему долгу, причем даже в том случае, когда не было свидетелей, перед которыми можно было бы попозировать. Ее поступки вполне увязывались с принятой манерой поведения в византийском обществе, в котором все всячески старались демонстрировать христианскую добродетель и благотворительность, тем более что в ситуации, когда враг уже подступил к стенам города и ломится в его ворота, все те, кто оказался запертым в этом городе, почувствовали необходимость поступать так, как того требуют идеалы, какими бы неподходящими они сейчас ни были. Отношения Ямины и принца воспринимались как пример христианского самопожертвования – настоящего самопожертвования, которое вызывало желание совершать аналогичные поступки. Принц Константин спас Ямине жизнь, и она, хотя ее об этом и не просили, предложила в ответ свою жизнь ему.

– Ты и в самом деле любишь его? – спросила Елена.

Леониду, старшему придворному врачу, пришла в голову идея, что, раз принц не способен двигать ногами, то пусть другие люди стараются двигать их за него. Леонид лично придумал и порекомендовал процедуру, которую он стал называть «терапией».

Константин находился в абсолютно неподвижном состоянии, словно какая-нибудь статуя на своей раме из дерева и металла, уже очень и очень долго. Такое его состояние, по мнению Леонида, способствовало тому, чтобы его недуг исцелился сам по себе. Представления Леонида об анатомии давали ему основание считать, что попытка принца поймать своего падающего ангела подвергла его молодой организм нагрузке, которую он вынести не смог. Кроме фиолетово-черных кровоподтеков, у Константина не наблюдалось никаких внешних признаков причиненного его телу ущерба, однако тяжелый удар со стороны падающей девочки каким-то образом нарушил связь между верхней и нижней частями его тела, и мозг уже больше не мог управлять ногами.

После нескольких месяцев ожидания самопроизвольного выздоровления Леонид заметил, что конечности юноши начали усыхать. Поразмыслив, врач сделал вывод, что в силу отсутствия физической активности мышцы стали уменьшаться в размерах, а сухожилия – укорачиваться.

На тот случай, если когда-то все-таки наступит день и принц встанет на ноги и вновь сможет двигаться, Леонид вознамерился поддерживать их в подходящем для этого состоянии. Именно поэтому умный и скрупулезный врач занялся разработкой комплекса упражнений для ног, которые позволили бы остановить начавшийся процесс деградации мышц и сухожилий принца. Если Константин не может двигать ногами сам, то их будут двигать вместо него другие люди.

Поначалу это дело поручили придворным врачам, коллегам Леонида. Им приходилось заниматься довольно утомительной работой, требующей много времени и усилий, чтобы принудительно сгибать и разгибать безжизненные ноги принца. В спальне Константина сильно пахло ладаном: пока лекари трудились над его конечностями, несколько молодых священников стояли возле зашторенных окон и нараспев читали молитвы. Их тихие, ровные голоса должны были поддерживать у принца состояние душевного покоя.

Ямина, однако, нашла причины и основания для того, чтобы с самого начала присутствовать на сеансах такой терапии. Поскольку всем пришлось согласиться, что ее присутствие действовало на Константина успокаивающе (оно давало ему не только душевный покой, но и, что более важно, терпение, необходимое для того, чтобы выдержать такую унизительную процедуру), никому не дозволялось ее прогонять.

«Не знаю, как ты, Ямина, – говаривал принц, – но я устаю уже от одного только лицезрения самого себя. Мне не следовало совершать такую многомильную прогулку!»

Несмотря на бездонные запасы юмора, которым обладал Константин, смотреть на него в столь тягостном положении было еще труднее. Ямина старалась улыбаться в ответ на его стоицизм и весьма изощренное умаление собственного достоинства, однако в действительности все это лишь усиливало ее боль и чувство вины.

Уже вскоре она даже стала лично подключаться к применению терапии. Она начинала с того, что наблюдала за процессом из самой дальней от кровати точки, притаившись там, как чувствующая свою вину собачонка, а затем медленно подходила все ближе и ближе, постепенно сужая круг и как бы пытаясь выпросить прощение.

Врачи хмыкали, сердито качали головами и вообще относились неодобрительно к присутствию девочки в такой, можно сказать, сокровенной ситуации, но она не обращала на их недовольство никакого внимания. Для нее имели значение только страдания ее принца, и она упорно игнорировала все попытки врачей убедить ее не подходить близко.

И вот настал день, когда Ямина спросила Константина, не может ли и она ему помочь. Лицо принца было покрыто капельками пота из-за тех манипуляций, которые делались с его ногами, да и всем остальным его худощавым телом, ибо Леонид назначил упражнения также для его рук и плеч. Как всегда, когда она заговаривала с ним, его напряжение сразу заметно ослабло.