В первой из официальных гостиных сидела Джоан Кросс,окруженная неизвестными Марклину лицами. Все они были увлечены серьезными разговорами.

Стюарта нигде не было.

– Видишь? – сказал Томми, шепча ему на ухо. –Они поступают так, как ведут себя обычно после того, как кто-нибудь умирает:собираются вместе, толпятся, разговаривают, словно присутствуют на званомвечере. Значит, и мы должны вести себя точно так же. Это будет выглядеть вполнеестественно. Ты понимаешь?

Марклин кивнул, но ему это совсем не нравилось. Он оглянулсявокруг, пытаясь отыскать дверь, но, очевидно, она была заперта, и, кроме того,толпа не давала возможности разглядеть хоть что-нибудь в зале. Он не смогничего увидеть. Кроме всего, его поразило как некая особенность тообстоятельство, что здесь скопилось так много иностранцев, и ему захотелосьподелиться этим своим впечатлением с Томми. Но Томми вблизи не оказалось.

Томми разговаривал с Элверой, кивая ей, в то время как оначто-то ему объясняла. Элвера была, как всегда, неряшливо одета: темные седеющиеволосы закручены в пучок у основания шеи, очки, лишенные оправы, свисали сноса. Рядом с ней стоял Энцо – этот неприятный итальянец. Куда, черт подери,пропал его близнец?

Как жутко, должно быть, проводить всю жизнь в таком месте,подумал Марклин. Осмелится ли он спросить о Стюарте? Определенно он не станетрасспрашивать о Юрии, ибо, конечно, знает все и сам. Анслинг и Перри рассказалиему о звонке Юрия. О боже, что ему теперь делать? И где сами Анслинг и Перри?

Галтон Пенн, еще один из новичков, проталкивался сквозьтолпу к Марклину.

– Эй, Марк, что ты думаешь обо всем этом?

– Ну, я вообще не знаю, о чем эти люди здесь толкуют, –сказал Марклин, – впрочем, я особенно и не вслушивался.

– Давай поговорим об этом теперь, прежде чем онизапретят все разговоры на эту тему. Ты знаешь орден. У них нет ни малейшегопредставления о том, кто убийца Маркуса. Ни единого следа. Знаешь, что мы вседумаем? Здесь есть нечто такое, о чем бы им очень не хотелось ставить нас визвестность.

– Например?

– Это была какая-то сверхъестественная организация – ачто же другое? Элвера видела нечто такое, что привело ее в ужас. Определенночто-то случилось. Знаешь, Марк, я весьма сожалею о Маркусе и все такое прочее,но это самое увлекательное событие, случившееся здесь после того, как я былпринят.

– Да, я понимаю, что ты имеешь в виду, – ответилМарк. – Ты не видел здесь Стюарта, не попадался он тебе?

– Нет, я вообще его не видел после сегодняшнего утра,когда он отклонил предложение занять пост Верховного главы. Ты был здесь, когдаэто произошло?

– Нет. То есть да, – сказал Марк. – Хотелосьбы выяснить, вышел ли он после этого или остался здесь.

Галтон покачал головой.

– Ты проголодался? Я ужасно голоден. Давай найдемчто-нибудь пожевать.

Это должно быть трудно, весьма трудно. Но если люди, которыебудут задавать ему вопросы, окажутся такими же жизнерадостными идиотами, какГалтон, он справится с этой ситуацией без труда, просто великолепно.

Они были в пути уже более часа. Стало почти темно, небозатянули серебристые облака, и огромные холмистые пространства, казалось,дремали, как и зеленеющие фермерские земли с аккуратно нарезанными участками,образовавшие пейзаж, будто накрытый громадным лоскутным одеялом.

Они передохнули, остановившись в небольшой низине возледеревушки, состоявшей всего из одной улицы, с несколькими черно-белымидеревянно-кирпичными домами и маленьким заросшим кладбищем. Паб выглядел болеечем просто гостеприимным. В нем даже была обычная для таких заведений мишеньдля метания дротиков. Двое мужчин метали дротики, а запах пива былвосхитителен. Но сейчас неподходящий момент для отдыха и пива, решил Майкл. Онотошел в сторону, зажег свежую сигарету и с тихим восхищением наблюдал, как Эшс учтивой любезностью препровождает своего пленника в паб, а затем к туалету.

Юрий стоял в телефонной будке через улицу и, очевидносоединившись с Обителью, торопливо говорил что-то, а Роуан застыла возле него,скрестив руки на груди, глядя в небо или на что-то в небе – Майкл не смог бысказать уверенно. Юрий снова пребывал в подавленном состоянии и нервножестикулировал правой рукой, держа телефонную трубку в левой, то и дело кивая.Было ясно, что Роуан внимательно его слушает.

Майкл прислонился к оштукатуренной стене и спокойно курил,глубоко затягиваясь сигаретным дымом. Его всегда поражало, как безмерноутомительно это занятие: езда в автомобиле.

И нынешнее путешествие при всей его изматывающейнеопределенности ненамного отличалось от обычного, и теперь, когда темнотаокутала прелестную сельскую местность, он ощущал все сильнее одолевающую егосонливость, равнодушие к тому, что их ожидает.

Когда Эш и его пленник вышли из паба, Гордон выгляделнедовольным и весьма расстроенным. Но, очевидно, оказался неспособнымобратиться за помощью или просто не осмелился.

Юрий повесил телефонную трубку. Теперь настал его чередисчезнуть в пабе; он все еще был обеспокоен, если не сказать – оченьвзволнован. Роуан внимательно наблюдала за ним в течение всей поездки, заисключением моментов, когда ее внимание приковывал Эш. Майкл наблюдал, как Эшвернул Гордона на заднее сиденье. Он и не пытался скрывать, что смотрит на них.Это казалось ему излишне обременительным занятием. В отношении высокогочеловека можно было убедиться в следующем: вопреки утверждению Юрия, его ни вкоем случае нельзя назвать отвратительной личностью. В нем была красота, идовольно эффектная… Но отвращение? Майкл его не ощущал. Он видел только изящнуюфигуру, легкие, ловкие движения, что указывало как на постояннуюнастороженность, так и на силу. Этот человек обладал поразительной реакцией. Ондоказал это, когда Гордон Стюарт потянулся к дверному замку во время остановкина перекрестке примерно полчаса назад. Его мягкие черные волосы слишком явнонапоминали Майклу Лэшера: слишком мягкие, слишком шелковистые, слишком густые.Майкл не мог с уверенностью определить, в чем еще заключается сходство. Белыепряди в волосах придавали нечто похожее на сияние всему облику Эша. Кости лицабыли слишком крупны, чтобы казаться женственными в привычном значении этогослова, но лицо было изящным; длинный нос, возможно, искупал то, что глаза былислишком велики и широко отстояли друг от друга. Кожа свидетельствовала о зреломвозрасте и не казалась нежной, как у младенца. Но подлинное обаяние придавалаЭшу совокупность голоса и глаз. Его голос мог склонить к чему угодно, думалМайкл, а глаза придавали еще большую убедительность каждому слову.