Эш вел себя с почти детской простотой, но она не былачрезмерной. Каков же результат? Этот человек неким образом казался ангельскимсуществом, бесконечно мудрым и терпимым, но притом, несомненно, решительным итвердым и, разумеется, вполне способным убить Стюарта Гордона, точно так, какон это сказал.

Разумеется, Майкл даже не пытался определить возраст этогосоздания. Было весьма трудно стараться не думать о нем как о человеке, простоотличающемся от других, непостижимо странном. Конечно, Майкл знал, что человекомон не был. Он знал это по сотням мелких деталей: по размеру суставов пальцев,по удивительным глазам, которые непонятным образом то и дело расширялись,создавая впечатление переполняющего его благоговения, а более всего прочего,возможно, из-за совершенства его рта и зубов. Рот мягкий, как у ребенка, чтоневероятно для человека с такой кожей или, по крайней мере, весьмамаловероятно, а ослепительно белые зубы, словно сверкающая реклама.

Майкл ни на миг не поверил в древность происхождения этогосоздания, как и в то, что это был великий святой Эшлер из доннелейтских легенд,древний король, который перешел в христианство в последние дни существованияРимской империи в Британии и отправил свою языческую супругу Джанет на костер.

Но он поверил в мрачную легенду, поведанную ему Джулиеном, иэто создание, конечно же, принадлежало к Эшлерам, оно было одним измогущественных Талтосов из долины, того же рода, как тот, которого зарезалМайкл.

По этому поводу не было никаких сомнений.

Он испытал слишком многое, чтобы усомниться. Он не могповерить только тому, что этот высокий, красивый человек был старым святымЭшлером. Возможно, ему просто не хотелось, чтобы так было, по вполне достойнымсоображениям, имевшим смысл внутри искусно выработанной системы взглядов, скоторыми теперь он полностью соглашался.

«Да, теперь ты живешь с целой серией совершенно новыхреальностей, – думал он. – Быть может, именно поэтому воспринимаешьвсе с полным спокойствием. Ты видишь призрака; ты вслушиваешься в его слова, тысознаешь, что он был здесь, он рассказывал тебе о вещах, которые ты никогда несумеешь создать или вообразить. И ты видел Лэшера и слышал его бесконечныежалобы в поисках сочувствия, и это было так же полностью невообразимым длятебя, наполненным новой информацией и странными подробностями, о которых ты досих пор вспоминаешь в замешательстве теперь, когда страдания, которые тыиспытывал, когда Лэшер говорил об этом, закончились и Лэшер лежит похороненныйпод деревом.

Ох да, не забудь о погребении тела, о голове, помещенной вяму, вырытую рядом, а затем о находке того изумруда: как ты поднял его во тьмеи держал, пока обезглавленное тело лежало на влажной траве, приготовленное ктому, чтобы его закрыли землей».

Возможно, человек способен привыкнуть к чему угодно, размышлялон. И задавался вопросом, не это ли именно произошло со Стюартом Гордоном. Онне сомневался в виновности Стюарта Гордона, в его ужасающей и непростительнойвиновности во всем случившемся. Юрий также в этом не сомневался. Но как этотчеловек смог предать ценности всей своей жизни?

Майкл должен был признать, что и он сам всегда был подверженвлиянию истинно кельтской мрачности и таинственности. Сама его любовь кРождеству произросла из корней некой иррациональной приверженности ритуалам,возникшим на этих островах. И миниатюрные рождественские украшения, стольлюбовно хранимые им в течение долгих лет, были неким образом символами древнихкельтских богов и объектами языческих таинств.

Любовь к домам, им восстановленным, возвращала его квременам, столь близким к этой атмосфере древних таинств и старых замыслов, и кдремлющему познанию, которое еще можно обрести в Америке.

Он сознавал, что в некотором смысле понимает Гордона. Иочень скоро личность Тессы сможет объяснить все жертвы и ужасные ошибки старогоученого.

Как бы то ни было, Майкл пережил столько разных событий, чтоего спокойствие теперь было просто неизбежным.

«Да, ты прошел сквозь все подобные события и привык к ним,ты изношен этими переживаниями, а теперь стоишь здесь, у сельского паба, в этойкрошечной, живописной, похожей на картинку с почтовой марки деревушке, спокатой, сбегающей вниз улочкой, и думаешь обо всем этом, не испытывая никакихэмоций от присутствия рядом нечеловеческого существа, которое обладает отнюдьне меньшим интеллектом, чем любое божие создание. Вскоре это существо встретитженщину того же вида, и произойдет событие столь огромного значения, что лучшебы не иметь к нему никакого отношения – разве только из уважения к человеку,который, по-видимому, должен умереть.

Тяжелое испытание – в течение часа ехать в машине рядом счеловеком, который, как предполагается, должен умереть».

Майкл докурил сигарету. Юрий как раз выходил из паба. Онибыли готовы продолжить путь.

– Ты успел дозвониться до Обители? – быстроспросил Майкл.

– Да, и даже успел поговорить с несколькими людьми. Ясделал четыре телефонных звонка. Если эти четверо – мои давние и самые близкиедрузья – участвуют в заговоре, то я в полном отчаянии.

Майкл сжал худое плечо Юрия и последовал за ним к машине.

Другие мысли завладели им, и теперь он будет думать о Роуани ее реакции в отношении Талтоса не больше, чем за всю дорогу до этого, когдаглубокое инстинктивное чувство собственности чуть не заставило его потребовать,чтобы остановили машину и Юрий перебрался вперед, а он смог бы сесть рядом сженой.

Нет, он вовсе не собирался поддаваться слабости. Он не могникаким образом узнать, что думает или чувствует Роуан, когда смотрит на этостранное создание. Да, возможно, он колдун, судя по генетическому коду, авозможно, и по некоторым наследственным особенностям, о которых сам не имел нималейшего представления. Но он не умел читать чужие мысли. С первого же моментаих встречи с Эшлером Майкл сознавал, что Роуан, вероятно, сможет вступить винтимные отношения с этим странным созданием, так как теперь уже не может иметьдетей и не будет страдать от ужасных кровотечений, которые привели к смертиодну за другой женщин семьи Мэйфейр, ставших жертвами Лэшера.

Что касается Эша… Если он и вожделел к Роуан, то хранил эточувство в тайне, как полагается джентльмену. А теперь это создание устремилосьв погоню за самкой своего вида, которая, возможно, является последнейженщиной-Талтос во всем мире.

«Необходимо принять решение, – думал он, садясь напассажирское сиденье и захлопывая дверцу машины. – Ты собираешься бытьбезучастным зрителем и позволить этому великану убить Стюарта Гордона? Тывеликолепно знаешь, что не сможешь это позволить. Ты не способен хладнокровнонаблюдать, как кого-то убивают. Это немыслимо. Единственный раз, когда ты сталсвидетелем убийства, все произошло слишком быстро: курок щелкнул, и ты даже неуспел перевести дыхание.