— Ясно, Игорь Петрович. Свяжитесь со мной... после того как астероид упадет на Луну.

— Слушаюсь, господин президент.

«И все же, господин Грушенко, Бог на моей стороне». Президент Объединенной Руси наконец нажал кнопку вызова секретаря.

— Соедините меня с начальником Центра управления космическими базами, — коротко приказал он ему.

Луна. Море Дождей.

Космодром базы «Восток» Объединенной Руси.

1 июля 2190 года. Четверг. 5.17 по московскому времени.

— Арсений Иванович, долго еще? — Стоя рядом с главным ракетчиком базы Разумковым, Богомазов наблюдал за работами.

— Тринадцать минут еще заправлять. Еще десять минут на отстыковку трубопроводов.

— Как с проверкой систем «Прорыва»?

— В спешном порядке тестируем их. Но сами понимаете, Семен Петрович, в полевых условиях, в авральном порядке. Считай, на глазок выставили регулятор соотношения топлива... словом, я ничего не гарантирую.

Повинуясь земной привычке, Богомазов хотел взглянуть в глаза главному ракетчику, но почти черный светофильтр скафандра надежно скрывал выражение его лица.

— Чувствую, что будем мы стартовать навстречу падающему астероиду.

Главный ракетчик ничего не ответил. Если он и пожал плечами, то под скафандром этого никто не заметил.

По трубопроводам, соединяющим «Юпитер» с «Прорывом», мощными двумя потоками текли горючее и окислитель.

«Словно "Юпитер" делится своей кровью с собратом по нелегкому космическому ремеслу. А ведь так оно и есть. Кровью. Без него "Прорыв" обречен. Эх, только бы группы этой крови хоть как-то совпали». Богомазов тяжело вздохнул и перевел взгляд вдаль. За кораблями, до самого горизонта, тянулась все та же унылая серая поверхность, усеянная камнями, небольшими скалами и кратерами.

«Если идти прямо на созвездие Рыб, то точно выйдешь на "Вашингтон". База в четырехстах километрах отсюда. В заливе Радости. Гм... залив Радости... Да, наши предки обладали куда большим чувством юмора. Это же надо, так жизнерадостно назвать: море Спокойствия, море Изобилия, озеро Сновидений, залив Радуги».

— Семен Петрович, — в скафандре раздался голос главного инженера Олега Литвина, находящегося на «Юпитере», — на связь вышел начальник Центра управления космическими базами.

«А ведь меня могут сейчас элементарно арестовать. Тот же Литвин. Получит приказ от Скворцова, и все. Вот тогда времени для философствований будет навалом... в тюрьме».

— Переключи его на меня.

— Слушаюсь.

И тут же в скафандре Богомазова раздался хорошо знакомый голос Стаса Скворцова:

— Семен.

— Да, Стас.

— Американцы только что опять промахнулись.

— Ну и черт с ними, стрелки хреновы. Без них обойдемся.

— Семен, летят уже четыре обломка.

— Твою мать!

— С точностью до секунды время падения мы уже вроде бы уточнили, — попытались успокоить с Земли.

— Секунда — это двести километров, — невесело констатировал Богомазов.

— Семен, я даю обратный отсчет времени.

— О'кей. Ладно, Стас, прорвемся!

— Семен, это еще не все. Со мной связывался президент.

Сердце в груди Богомазова, сначала будто споткнувшись, понеслось вперед галопом.

— Ты меня слышишь, Семен?

— Да, — выдавил из себя начальник базы.

— Он просил передать тебе, что ты поступаешь абсолютно правильно. Удачи тебе, Семен, и... и до падения астероида осталось тридцать минут.

— Спасибо, Стас. У нас еще целая прорва времени.

Богомазов чуть скосил глаза вправо. На внутренней стороне стекла скафандра высвечивалось: «05:29:01».

— Арсений Петрович, тринадцать минут прошло.

— Еще десять секунд.... Все, заправку закончили!

— Я б еще долил на два пальца. На счастье. — В скафандре раздался веселый голос Бориса Ковзана, который в «Прорыве» вместе с людьми Разумкова проверял системы корабля.

— Слышал, Арсений? Плесни еще пару сотен литров.

Время, казалось, стремительно рушилось на людей в паре с тем загадочным астероидом. Вновь взгляд на часы: «05:39:10».

— Семен Петрович, трубопроводы отстыкованы.

— Все. Забирайте своих людей на «Юпитер».

— Слушаюсь. — В голосе главного ракетчика Богомазов уловил нотки облегчения.

— Олег Евгеньевич. — Богомазов вновь вызвал на связь главного инженера.

— Да, Семен Петрович.

— Действуйте по нашей предварительной договоренности. Как только все люди Разумкова будут у тебя на борту, стартуй.

— Есть, господин полковник. «05:46:15».

Не снимая скафандра, только отстегнув шлем, Богомазов устроился в кресле второго пилота и пристегнул ремни. Пилот «Прорыва» Борис Ковзан уже занял место первого пилота. Его правая рука лежала на кнопке «Пуск».

— Боря, как только «Юпитер» стартует, выжди двадцать секунд — и вперед.

— Слушаюсь, господин полковник.

Обычно жизнерадостный и улыбающийся Борис Ковзан вмиг преобразился. В кресле сидел спокойный, сосредоточенный, готовый мгновенно отреагировать на любую нештатную ситуацию капитан Военно-космического флота Объединенной Руси.

— «Прорыв» и «Юпитер», — в рубке управления корабля вновь зазвучал голос начальника Центра управления космическими базами, — до падения астероида — три минуты.

— Понял, — одновременно ответили Литвин и Богомазов, разделенные сотней метров безжизненного пространства.

И вновь голос Литвина:

— Ребята, до встречи на орбите!

— Ни пуха! «05:48:37».

Из-под «Юпитера» повалили клубы дыма. Рассеченный транспортной тележкой на два длиннющих огненных языка, поток раскаленного газа, вырывающийся из дюз маршевого двигателя, словно смерч ударил по безжизненной лунной поверхности. Корабль вздрогнул и, словно нехотя, оторвавшись от стартового стола и изрыгая пламя, поднялся метров на сто.

«Сейчас врубится маршевый режим». Сжав подлокотники, начальник лунной базы наблюдал, как эвакуировались его товарищи.

Столб огня под их кораблем мгновенно, будто рывком настежь открыли невидимую заслонку, стал значительно гуще и длиннее. Через несколько секунд «Юпитер» вышел из поля зрения экипажа «Прорыва».

«05:49:00».

— Давай, Боря. — Богомазов так и не понял, подумал он эти слова или прошептал,

«Пронеси, Господи!»

По огромному телу корабля пробежала дрожь, словно стальная махина наконец-то почувствовала лютый холод лунной ночи. Ускорение мягко, ласково вдавило пилотов в кресла.