водой. Голова раскалывалась от боли, кожу на лице стянула полузасохшая струйка крови. Кироуэн, Тэверел и Клеменс взволнованно суетились вокруг… а Кетрик стоял прямо передо мной, еще держа в руках топорик и натянув на лицо выражение вежливого смятения, в котором, впрочем, не участвовали глаза.

При виде этих чертовых глаз меня вновь охватила багровая ярость.

— Ну вот, — говорил между тем Конрад. — Я же сказал, что сейчас он очнется. Подумаешь, легкий ушиб! Ему и покрепче доставалось, и ничего. Ну что, О’Доннел, как ты, в порядке?

Тут я растолкал их всех и, тихо зарычав от ненависти, бросился на Кетрика. Захваченный врасплох, он не имел возможности защититься. Мои руки сомкнулись у него на шее, и мы вместе упали, разнеся в щепы диван. Остальные разразились возгласами изумления и ужаса и бросились нас разнимать… Вернее — отрывать меня от моей жертвы, ибо косоватые глаза Кетрика уже лезли из орбит от удушья.

— Бога ради, О’Доннел! — силясь разомкнуть мою хватку, вскричал Конрад. — Что на тебя такое нашло? Кетрик совсем не хотел тебя ударить… Да отпусти же, идиот!

Невозможно передать словами гнев, обуявший меня. И это были мои друзья! Мужчины моего племени!.. Как же я клял и их, и их несчастную слепоту, пока они отдирали от горла Кетрика мои пальцы!.. Наконец он сел, пытаясь отдышаться и ощупывая синие пятна, оставленные моими руками. А я все бранился на чем свет стоит и рвался к нему, и, правду молвить, едва не расшвырял четверых державших меня.

— Глупцы!.. — кричал я. — Руки прочь! Пустите! Дайте мне исполнить долг перед племенем! Близорукие глупцы!.. Да какое мне дело до этого удара, что он нанес! Он и его народ творили худшие дела во тьме минувших веков! Глупцы, он помечен числом зверя, числом рептилии! Он из тех змеелюдей, которых мы искореняли много столетий назад! Я должен его растоптать, истребить, стереть с земли, чтобы он ее не поганил!..

Так я бредил, вырываясь, и Конрад шепнул Кетрику через плечо:

— Вон отсюда, скорей! Видишь, он не в себе… Поди прочь, пока он в помрачении чего похуже не натворил!

…И вот я смотрю на спящие склоны, на лес за дальними холмами — и размышляю. Каким-то образом случайный удар древнего каменного топора отбросил меня далеко в прошлое, в иную эпоху. Я в самом деле стал Ариарой, и, пока был им, ни о какой иной жизни я даже не подозревал. Сон? О нет, это был не сон… Это был шальной осколок реальности, в которой я, Джон О’Доннел, когда-то жил и погиб и в которую меня нечаянно занесло сквозь бездны времен. Эпохи подобны плохо подогнанным шестерням, скрежещущим во мраке. Редко — очень редко! — но все же случается, что их зубцы совпадают. Тогда части головоломки на мгновение складываются воедино, и людям удается бросить взгляд за пелену будничной слепоты, которую мы называем реальностью.

Будучи Джоном О’Доннелом, я в то же время был Ариарой, мечтавшим о славе на охоте, на пиру и на войне — и умершим на куче окровавленных вражеских тел… когда-то очень давно, в незапамятную эпоху. Когда же это могло произойти? И где?

На последний вопрос я могу вам ответить. Горы и реки изменяют свой облик, пейзажи становятся неузнаваемыми… но безлесных холмов перемены касаются в самую последнюю очередь. Я смотрю на них сегодня — и вспоминаю, и вижу их глазами не Джона О’Доннела, но Ариары. Они не слишком-то изменились. Лишь громадный лес съежился, а во многих местах и вовсе исчез. Но не подлежит сомнению, что именно здесь, на этих холмах жил, сражался и любил Ариара, а вон в том лесу встретил свою гибель. Кироуэн ошибался… Маленькие, смуглые, свирепые пикты не были самым первым народом, населившим острова. И до них здесь жили… да-да, те самые Дети Ночи. И мы уже знали о них, когда настал наш черед завоевывать земли, позже названные Британскими островами. Мы с ними встречались за много столетий до переселения. О них рассказывали наши легенды и мифы. И здесь, в Британии, мы вновь увидели Детей Ночи, потому что пикты не смогли их начисто уничтожить.

Да и пикты — кто бы что ни говорил по этому поводу — нас не так уж сильно опередили. Мы теснили их перед собой, продвигаясь вперед из дебрей Востока. Я, Ариара, знал стариков, хорошо помнивших этот путь, измерявшийся столетиями. Желтоволосые женщины рожали их среди лесов и степей. Становясь юношами, они шагали впереди переселенческих орд…

Что касается «когда», на этот вопрос ответить сложнее. Но я, Ариара, был совершенно точно арийцем, как и все мое племя. А оно было капелькой в одном из бесчисленных ручейков, распространивших по белому свету желтоволосых голубоглазых людей. Кельты были не первыми, кто явился в западную Европу. Я — Ариара — по крови и внешности соответствовал людям, разрушившим Рим, но моя ветвь была куда старше. Бодрствующий разум Джона О’Доннела не сохранил даже эха наречия, которым я пользовался, но я знал, что родной язык Ариары имел такое же отношение к древнекельтскому, как сам древнекельтский — к современному гэльскому.

…Ил-маринен! Я помню древнего бога, к которому взывал Ариара, — древнего, древнего бога, учившего людей обработке металлов. Тогда это была бронза. Ибо Ил-маринен являлся одним из основных арийских божеств, от которого произошла уйма других; в эпоху железа он был Виландом и Вулканом. Но для Ариары это был Ил-маринен.

А сам Ариара? Его племя являлось частицей множества, ибо племя Меча прибыло в Британию не в одиночку. Племя Реки жило здесь прежде нас, а племя Волка появилось позже. Они были арийцами, как и мы, — светлоглазыми, рослыми и белокурыми. Мы с ними воевали. Просто по свойству разных ветвей арийцев враждовать между собой. Так ахейцы дрались с дорийцами, так резали друг другу глотки кельты с германцами. Уместно вспомнить и эллинов с персами — это ведь некогда был единый народ, который столетия переселений разделили надвое. Их встреча, случившаяся через века, залила кровью и Грецию, и Малую Азию.

Поймите правильно: будучи Ариарой, я ничего этого, конечно, не знал. Ариара понятия не имел о вековых миграциях, волнах и ветвях своей расы. Я только знал, что мое племя живет здесь по праву завоевания, что сто лет назад мои предки обитали на широких равнинах где-то далеко на востоке, и там жило еще множество таких же свирепых, желтоволосых, светлоглазых людей, как я сам. Мои предки отправились на запад в ходе великой перекочевки. И