ответил Халиль. – Мы захватили его в битве под Варной, а вскоре он заслужил расположение Мехмеда. Теперь они неразлучны.

– Видимо, этот чужеземец не так прост, – улыбнулся я и поспешил переменить тему.

Константин… я поклялся найти тебя, хотя до сегодняшнего дня не верил в успех этого дела. Но теперь наши пути пересеклись и, если такова будет воля Господа, не в последний раз.

* * *

Завершив свою миссию в Эдирне, я благополучно вернулся в Константинополь и, представ перед василевсом, поведал обо всем, что мне удалось узнать при дворе султана.

Император выслушал меня внимательно, после чего я вручил ему подарок падишаха – три крупных рубина и шесть изумрудов в оправе из золота и алмазов, не забыв упомянуть о напутствии, которое дал османский владыка.

– Что же означает этот подарок? – спросил меня василевс, рассматривая бриллианты. – Какие намерения или угрозы спрятал султан в этих драгоценных камнях?

– Кровавый цвет рубинов, – начал я, – у мусульман символизирует жизнь, красоту, и энергию. Соответственно, такой камень должен наделить своего владельца силой, храбростью и очистить его от дурных помыслов. Зеленый блеск изумрудов для агарян – словно блеск рая, ибо он символизирует священное знамя их пророка. Эти камни ценятся у мусульман превыше других, а своему обладателю они приносят удачу в делах, здоровье и счастье.

Константин не произносил ни слова, и я закончил:

– Этим даром, султан хочет подчеркнуть свои добрые намерения и заверить в своей дружбе.

Император оторвал глаза от чарующего блеска драгоценных камней и взглянул на меня.

– Султан говорит о своих добрых намерениях, говорит о мире между нашими народами, но искренни ли эти его слова? Отражают ли они настоящие помыслы Мурада?

– В искренности его слов сомневаться не следует, государь, – быстро ответил я. – В этом я убедился сам. Мурад тяжело болен, в его глазах нет прежнего огня, лишь пустота и отрешенность. Он устал от войны, устал от смертей и мечтает лишь о покое. Признаться, я уже не верю, что он когда-нибудь вновь выступит из Эдирне во главе своего войска.

– Если этого не сделает Мурад, то сделает кто-нибудь другой, – рассудил Константин Палеолог. – Трон султана стоит на саблях и спинах его воинов, а османская армия не привыкла подолгу простаивать без дела. Война не за горами и не стоит преуменьшать опасность. Вопрос лишь только в том, куда они обрушат свой следующий удар?

Закат проникал в тронную залу через огромные, расположенные вдоль стены, окна и на одну секунду, свет заходящего солнца упал на самый крупный султанский рубин – камень тут же заиграл зловещими кровавыми оттенками. Увидев это, Константин нахмурился еще больше и тут же повелел убрать шкатулку с подарком.

– Удалось ли тебе собрать сведения о численности султанского войска? – спросил император, после короткого раздумья.

– Даже сам падишах не ответил бы с точностью на этот вопрос, – произнес я. – Однако мне известно, что в мирные дни султан держит наготове лишь небольшую часть своих воинов, в основном это янычары и сипахи, численность их не более двенадцати тысяч человек. Вдобавок к этому – войска, расположенные на границах и в провинциях численностью до тридцати тысяч. Добавим к этому тимариотов, которые за свое служение получают земельный надел, их число может достигать двадцати тысяч человек. Во время войны османская армия пополняется за счет ополченцев и добровольцев – их количество трудно подсчитать, но, я полагаю, что это никак не менее тридцати-сорока тысяч человек. Если присовокупить к этому наемников, а также союзные и вассальные армии, то получится громадная сила, перед которой не устоит никто.

Император с минуту молчал, постукивая костяшками пальцев по золоченой ручке трона, а затем поднял на меня глаза, в которых читалась искренняя благодарность.

– Спасибо, что не стал скрывать от меня правду, – сказал василевс. – Иные стараются лестью добиться моего расположения, но ты остался прежним, не угождаешь и не заискиваешь, не просишь награды за прежнюю службу.

– Любая похвала от вас – это лучшая награда для меня.

Император слегка улыбнулся.

– Ты заслуживаешь гораздо большего, чем простой похвалы, – сказал он. – С самого раннего детства и до сегодняшнего дня ты неотступно следовал за мной. Ты закрывал меня своим телом от вражеских стрел, страдал от голода в темнице, сотни раз шел на риск, разрушая планы наших врагов, но едва ли кто-нибудь знает об этом, ведь в отличие от других, ты никогда не считал нужным похваляться своими успехами. Когда-то давно мой отец выделил тебя среди прочих слуг. Он завещал нам, своим сыновьям, заботиться о тебе. Вероятно, Мануил уже тогда понимал, сколь много пользы ты можешь принести нашему государству, и он не ошибался. Я рад, что имею при себе такого верного человека, и пусть моя казна не столь велика, как у султана…

Император сделал знак слуге и тот подбежал к трону с заготовленным свертком. Константин сам развязал шнурок, которым была обмотана дорогая шелковая ткань, развернул ее и я увидел перед собой широкий, сливового цвета плащ, окаймленный серебром и украшенный массивным таблионом[56]. На плаще была изображена хризма[57], а прямо над ней помещался двуглавый орел дома Палеологов – символ императорской власти. Узор дополнялся искусно проработанным растительным орнаментом по краям.

– Подойди ко мне, – подозвал меня василевс, и когда я опустился на колени, он набросил плащ на мои плечи, скрепив его круглой позолоченной фибулой. – Носи его как знак моей признательности и дружбы.

– Мой император, – я поцеловал руку василевса. – Клянусь, что буду беречь этот бесценный дар. Но я недостоин…

– Более достойного не нашлось бы во всем моем государстве, – сказал Константин Палеолог. – Кроме того, в ближайшее время тебе предстоит еще одна миссия, и я хочу, чтобы твой облик внушал уважение тем, с кем тебе придется иметь дело, ибо от этого зависит очень многое.

– Что же это за миссия? – спросил я, чувствуя небольшое разочарование оттого, что следует собираться в дорогу так скоро.

Император не успел ответить – в зал вошел Иоанн Далматас, который с недавнего времени возглавлял охрану Влахернского дворца. Коротко поприветствовав меня, он подошел к василевсу и что-то прошептал ему на ухо.

– Пусть подождут, – произнес император, – а ты разыщи и приведи сюда Луку Нотараса.

Иоанн кивнул и быстро скрылся за дверью. Тем временем Константин оставался стоять на месте, задумчивый и непроницаемый как античная статуя.

– Государь… – тихо прошептал я. – Что-то случилось?

Василевс поднял на меня глаза.

– Пока ты был в отъезде, кое-что произошло, – сказал он, поднимаясь по мраморным ступеням к своему трону. – Я не успел сказать