— Ты что? — спросила Настя у него за спиной. — Что ты ищешь?

— Здесь все было не так, — сказал Кирилл, — ночью. Я вылезиз окна и увидел здесь след. Прямо здесь. Как будто волокли что-то тяжелое. Ятак ничего и не понял бы, если бы не этот след. А сейчас его нет.

Настя подошла и тоже посмотрела под ноги.

— Кирилл, — она осторожно потрогала его за голое плечо, — авы точно ничего не пили?

Он оглянулся на нее:

— Нет. — Он повел плечом. Ему было неприятно, что она еготрогает. — Мы точно ничего не пили. Или ты тоже думаешь, что я алкоголик и чтоя напоил Сергея, а потом решил утопить?

— Господи ты боже мой, — пробормотала Настя. Кириллотвернулся.

Ему нужно было непременно зайти в комнату Сергея, и он ушелот Насти, оставив ее под окном.

Свинцовый шар в голове занял все свободное место, заткнулуши, навалился на глаза. Когда Кирилл дергал головой, шар катался из стороны всторону, закрывал свет, приглушал звук.

Итак, все дело в том, что он напоил Сергея и потащил егосреди ночи в залив. Очень хорошо.

В комнате все было так, как ночью — разгромленная постель,открытое окно, шевеление штор.

Пустая бутылка водки стояла на краю стола. Рядом были двастакана и какие-то куски хлеба.

Выглядело все очень натурально и убедительно, но Кирилл Костроминзнал совершенно точно — ночью, когда он заходил сюда и светил Настиным фонарем,никакой бутылки на столе не было.

Никто не знал, что у Сергея аллергия на алкоголь. Даже мать.Кирилл тоже никогда не узнал бы об этом, если бы ему не пришла однажды вечеромфантазия забраться в бабушкины запасы виски.

Сергей должен был утонуть, и все бы выглядело так, чтоутопил его именно Кирилл. Скорее всего на бутылке имеются его отпечатки пальцевили что там используется в милиции в качестве доказательства? Если бутылка избабушкиного шкафчика, в чем Кирилл не сомневался, значит, точно имеются. Онтогда перебрал все бутылки.

А на стакане?

— Кирилл, что ты делаешь?

— Смотрю.

Накануне Настя объявила семейству, что ее приятель и ее братна двоих выпили бутылку виски. Не могла же она сказать, что это она пила виски— так это объяснялось. Настя тоже не знала, что Сергей никогда не пьет ничего,отличного от компота. Из одного стакана как бы прихлебывает, а в другой как бывыплевывает.

— Кирилл, — сказала Настя напряженным голосом, — тебе нужнопереодеться. Ты весь грязный.

Он оглянулся. Она как зачарованная не отводила глаз отпустой водочной бутылки.

Он обошел ее, поднялся на второй этаж, вошел в ванную иоткрыл воду погорячее. Швырнул на пол джинсы и стал под душ.

Что он должен делать? Как он должен объяснить им всем, чтохитрый, коварный, хладнокровный противник опять переиграл его? Какие он долженискать доказательства? Как оправдываться?

Оправдываться он не умел.

Горячая вода хлестала по голове, и ледяной свинцовый шарначал медленно подтаивать.

Вот сейчас, в эту самую минуту, Кирилл понял, что этокасается его даже больше, чем остальных.

Еще вчера вечером он мог сесть в машину, вернуться в«Рэдиссон», улететь в Дублин и больше никогда не вспомнить об этой истории,даже если бы Настя осталась с ним. С привычной легкостью он сказал бы себе, чтоэто ее проблемы. Он честно пытался помочь ей разрешить их, у него не получилось— ничего не поделаешь, значит, не получилось.

В тот момент, когда он увидел в комнате Сергея пустуюбутылку, а потом Настино лицо, на котором были написаны брезгливость инепонимание, он принял вызов.

Нет, черт побери, не поедет он в «Рэдиссон», а оттуда вДублин! Он останется здесь и выяснит все до конца. Что бы ни думала о нем Настяи остальные.

Он решительно закрутил кран и вылез из кабинки. Не найдясвоего, обвязался чьим-то чужим полотенцем и за штанину поднял с пола грязнуютряпку, бывшую когда-то его джинсами. Еще вчера эта тряпка расстроила бы его —джинсы были дорогие и недавно купленные. Он любил свое барахло и трясся надним, а сегодня ему было наплевать на джинсы.

В полотенце он дошел до своей — Настиной — комнаты и комомзапихал джинсы в рюкзак, чего не делал никогда в жизни.

«Вы считаете, что это я во всем виноват, и только вашапроклятая интеллигентность не позволяет вам сказать это мне в лицо». Одна тетяАлександра вслух высказала то, что было на уме у всех, и у Насти тоже.

Очень хорошо. Просто прекрасно.

Он яростно напялил на себя одежду, вышел в коридор и бахнулдверью так, что, наверное, в соседнем доме Гриша упал с дивана. И пошел вкухню. Ему нужно выпить кофе и прийти в себя. А дальше посмотрим.

В кухне была Настя, по-прежнему в куртке и кружевныхпижамных штанах.

— Хочешь есть?

И голос и вопрос показались Кириллу фальшивыми.

— Нет. Я кофе выпью.

— Сварить?

— Я сам, спасибо. Ты, может быть, ляжешь? Время только семь.

Настя печально взглянула на него.

— На веревке за домом висит твое полотенце, — сказала она, —оно совершенно мокрое. Ты все-таки купался, Кирилл?

Так. Еще и полотенце.

В один шаг он подошел к ней, сгреб за отвороты куртки —куртка задралась, закрыв бледные щеки — и сказал, старательно выговариваяслова:

— Я не купался. Я не пил водку с Сергеем. Сергей вообще ни скем не мог пить водку, потому что он не переносит алкоголь. У него аллергия.Знаешь такое слово? Когда ночью я зашел в его комнату, никакой бутылки там небыло. Она появилась потом.

— Какая аллергия?! — Она оторвала от себя его руки. — Что тывыдумываешь?!

— Я ничего не выдумываю. Это продолжение той самой истории сфеном в ванне твоей бабушки. Я же говорил тебе, что не знаю, что будет дальше.Мне нужно подумать. Уходи.

Она так изменилась в лице, что ему стало страшно, как бы онане упала.

— Сережка? — пробормотали совершенно синие губы. — Сережкухотели убить?

Он отвернулся от нее.

Турка с водой так и стояла на плите. Кирилл зажег под нейгаз и посмотрел себе под ноги.

Насос. Ночью он сильно ударил пальцы о старый велосипедныйнасос, который валялся на полу. Сейчас никакого насоса на полу не было.