Кирилл кожей чувствовал, как в доме за его спинойподнимается и нарастает паника, как будто дом неожиданно накрыло цунами. Емудаже послышался визг тети Александры, и топот, и возмущенные голоса. Где-тотам, в эпицентре цунами — Настя.

Настя, которая решила, что он ночью потащил Сергея купатьсяв заливе.

Велосипед мирно отдыхал в сарае, посверкивая дорогимимодными штуками, наверченными на него со всех сторон. Насос был закреплен нараме, такой же дорогой и новый, как и все остальное.

— Ну вот, — сказал Владик тоном первоклассника, облыжнообвиненного в том, что он съел чужую булку, — вот велосипед. И насос. А что?

Это был совсем не тот насос, и от разочарования Кирилл готовбыл завыть. На всякий случай он отцепил его, повертел в руках и даже подул внего.

Ничего не помогло. Тот насос был старый, ржавый и мокрый.Мокрый, пропади оно все пропадом!

— Свободен, — сказал Кирилл Владику, — можешь идтисмотреться в зеркало.

— Кирилл, — закричали от дома, — Кирилл, немедленно идитесюда!

— Ну все, — констатировал моментально повеселевший Владик, —конец вам, дорогой Пуаро. Доигрались. Советую вам устроить побег. Вы ещеуспеете.

— Иди ты в задницу, — холодно сказал Кирилл и оглянулся посторонам.

Где-то должен быть тот самый насос, который валялся на полув кухне. Или его унесли с собой?

Как пес, упустивший добычу, он стал проворно копаться в кучахбарахла, наваленного вдоль стен. Казалось, что здесь можно найти все, чтоугодно, начиная от ржавых тяпок, ведер и грабель и кончая башмаками и платьями.Не было только насоса.

— Кирилл!

Заслонив утренний свет, в дверном проеме появиласьзапыхавшаяся Настя. Кирилл оглянулся и снова стал шуровать, производячудовищный грохот.

— Кирилл!

— Что?

В наступившей тишине он отряхнул руки и посмотрел на нее.

— Зачем ты сказал им про бабушку?!

— Затем, что я должен выяснить, что произошло. Я не могуэтого сделать, пока все думают, что я сумасшедший алкоголик.

— Кирилл, зачем ты сказал?! Господи, да они все теперь умрутот разрыва сердца!

— Лучше от разрыва, чем дожидаться, когда следующего утопятили пристрелят. Настя, я не хочу сейчас об этом разговаривать! Возьми родителейи Нину Павловну, съездите к Сергею в больницу. Езжай на моей машине. Там нужнопривезти какую-то штуку для томографии мозга, я дам тебе денег, и ты привезешь.Давай. Сделай что-нибудь полезное.

Глаза у нее налились слезами. Владик скептически хмыкнул истал изучать свои ногти.

— Все так плохо? — спросила Настя, и слеза капнула наворотник давешней нелепой куртки. — Нужно делать томографию?

— Он долго был в воде, — сказал Кирилл безжалостно, — я незнаю, сколько времени мозг может прожить без кислорода. Врач сказал, что нужноделать обследование. Давай, Настя. Мы потом все обсудим.

Они смотрели друг на друга, и Кирилл вдруг понял, что все вернулось.

Она безоговорочно верила ему, и боялась за него, и бояласьза свою семью, и переживала за Сергея, и готова была расплакаться, истарательно пыталась взять себя в руки, но — самое главное! — она снова была наего стороне.

Он и не предполагал, что это так важно.

Он подошел к ней, обнял ее и прижал к себе, чувствуя теплоетело под толстым слоем ваты, и она некоторое время сопела ему в шею, ичуть-чуть вздрагивала, и держалась за него обеими руками, похожая в своейкуртке на снеговика.

Про Владика они совсем забыли.

— Прости меня, — сказала Настя у самого его лица, — это ятебя втравила.

— Будь осторожна, — попросил он, — хотя черт его знает, какв этой ситуации можно быть осторожной. Но ты все-таки постарайся.

Он отстранился от нее и достал из кармана ключи от машины.

— Держи. Только нигде их не бросай.

Настя посмотрела на ключи.

— Зачем они мне? Я на своей машине отлично доеду.

— Затем, что к моей машине ночью точно никто не подходил, —сказал Кирилл, — а про твою я не знаю.

Настя горестно взглянула на него и сунула ключи в карман.

— Пошли поедим. Муся уже пришла и что-то такое тамсварганила.

На этот раз семейный завтрак больше напоминал панихиду. Всебыли мрачные, прятали глаза, и даже Муся не улыбалась приветливо.

— Что там с Сережкой, — сказала вдруг Нина Павловна, и всепосмотрели на нее, — ужас какой.

— Будем надеяться, что все обойдется, Нина.

Юлия Витальевна сидела рядом с ней и все подливала кофе, какбудто от количества выпитого кофе зависела судьба Сергея.

— Сейчас съездим, все узнаем. Он молодой, сильный, все будетхорошо, я уверена.

— Все из-за него, — начала тетя Александра и показалапальцем на Кирилла, — Настя привела его к нам в дом, всем на горе. И что это зачушь, что Агриппину убили? Кому она нужна, старая карга! — Кириллу показалось,что тетя Александра опять завидует сестре, потому что и после смерти онапривлекала всеобщее внимание, и что-то таинственное было связано с ней,волнующее, как в романе. — И, главное, все ему верят! А может, это он убилАгриппину и теперь подбирается к нам!

— Успокойтесь, тетя, — сказала Настя, глядя в свою чашку, —он о нашем существовании узнал несколько дней назад. Он не мог убить бабушку.

— Как же! Он за наследством твоим охотится, это же ясно!Если бы Сонька получила бриллианты, а не стекляшки, он бы к ней подбирался.

— Мама, — проговорила Соня, — сделать тебе бутерброд ссыром?

— Сама ешь свой сыр! Распутство никогда не доводит до добра!Нина не смотрела за Сергеем, и он утонул, Юля не смотрит за Настей. Он ееубьет, этот разбойник. И заберет дом себе.

— Сергей жив, тетя, — сказал Дмитрий Павлович, —успокойтесь.

— Зачем она ему нужна? Да на нее взглянуть страшно — очкиносит! Разве девушка может носить очки?! И курить?! Она же не мужик! Ондавным-давно смекнул, что здесь можно поживиться, вот и прилип к ней! ДажеАгриппина говорила, что он дрянь, а вы!..

— Тетя, бабушка никогда не видела этого Кирилла, —скороговоркой сказала Настя и посмотрела на мать. — Она видела совсем другого.