Уже после смерти и Марии Александровны, и Александра Николаевича его любовница, а к концу жизни – законная супруга будет бесцеремонно пользоваться имением той, чью жизнь бестрепетно разрушила. Что перед ней Мария Федоровна, которая не постеснялась присвоить ношеную одежду первой жены Павла Петровича!

После убийства отца новый император, Александр III, только через три года сумел выбраться в Ливадию. О том, чем его встретил любимый дворец незабвенной, обожаемой матушки, он записал в дневнике: «…были встречены в комнатах Мама княгиней Долгорукой с детьми! Просто не верится глазам, и не знаешь, где находишься, в особенности в этой дорогой по воспоминаниям Ливадии! Где на каждом шагу вспоминаешь о дорогой душке Мама! Положительно мысли путались, и находились мы с Минни (императрицей Марией Федоровной. – И. С.) совершенно во сне… Вообще все наше пребывание в Ливадии нельзя назвать веселым и приятным; были тяжелые минуты, были неприятные столкновения, недоразумения и щекотливые объяснения, но в конце концов устроились наилучшим образом и надеюсь, что теперь больше не будет никаких недоразумений и что все пойдет как следует».

Император слов на ветер не бросал. Все действительно пошло как следует: княгиня Юрьевская, которую Александр Александрович не желал называть этим именем, дарованным ей его влюбленным батюшкой, больше никогда не появлялась в Ливадии, продала даже находящееся поблизости Биюк-Сарайское имение. Зато Александр Александрович приезжал в Ливадию каждый год. Лучшего места для отдыха семьи он не мог себе представить. В Ливадии он и скончался 20 октября 1894 года. В паркетный пол спальни, где умирал император, по просьбе его вдовы был врезан большой кленовый крест.

Все дети Марии Александровны очень любили Крым. Старший, Николай, в Ливадии успел побывать лишь однажды, когда там еще шло строительство. А вот Севастополь и его предместья знал хорошо. Осенью 1864 года он путешествовал по Италии. Когда ехали из Турина в Геную, при выезде из последнего тоннеля открылось потрясающее всякого путешественника зрелище: под лазурным небом на фоне нежно-голубого Средиземного моря огромная долина и генуэзские силуэты, обрамленные солнечным амфитеатром. Не нашлось никого, кто бы остался равнодушен. Николай тоже был восхищен, но заметил, что такое же потрясение ожидает каждого, кто проходит через Байдарские ворота и видит внезапно открывающееся Черное море и побережье Крыма. Потом вспоминали, что сказал он это с такой тоской, будто предчувствовал, что никогда больше не увидит любимых мест.

Полюбила Ливадию и последняя российская императрица Александра Федоровна (урожденная Алиса Гессенская). Ее жизнь в России началась не с Петербурга, как у других немецких принцесс, а именно с Ливадии. Она приехала туда к постели умирающего Александра III, чтобы успеть получить его благословение на брак. По поводу смерти свекра особенно не страдала – была с ним слишком мало знакома, чтобы полюбить. Кроме того, отлично знала, что он недоволен выбором сына и, если бы не болезнь, вряд ли допустил бы эту свадьбу, от которой она сама долго отказывалась (якобы из-за нежелания переходить в новую веру) и о которой так же долго и страстно мечтала. Так что Ливадия не была связана для нее с тяжелыми воспоминаниями. Ну, а ее муж, на глазах которого в Ливадии мучительно и мужественно умирал отец… Наверное, вспоминал. И отца, и бабушку. Может быть, и выбрал бы другое место для летней резиденции, но любое желание супруги было для него законом. В Ливадии царская чета провела много счастливых дней, не отягощенных тенями прошлого. Были, конечно, и горести, и тревоги. В 1902 году Николай II заболел тифом, опасались за его жизнь. Алике не отходила от мужа.

Лучшие врачи не только России, но и всей Европы съехались в Ливадию. Когда стало очевидно, что больной вне опасности, доктора порекомендовали ему совершать прогулки на чистом воздухе, но только по горизонтальным дорогам. Таких дорог в гористой Ливадии не было. В спешном порядке начали строить. К первому выходу Николая проложили дорожку в полверсты. Потом каждый день удлиняли ее на столько саженей, на сколько врачи позволяли императору удлинять прогулку. Довели до Ай-Тодора, поместья дядюшки Николая Александровича, великого князя Михаила Николаевича. Так появилась знаменитая ливадийская Царская тропа. На ней до сих пор стоят гранитные скамейки, установленные, чтобы ослабевший после изнурительной болезни государь мог отдохнуть. Из-за каждого поворота тропы открывается новый вид на море, на горы. Один прекрасней другого.

Весь мир знает фотографии и кинокадры, запечатлевшие Большой дворец, построенный по заказу Николая Александровича и под бдительным контролем Александры Федоровны незадолго до крушения Российской империи. Именно там, в Ливадии проходила международная конференция, получившая название Ялтинской. В бывшем императорском дворце Сталин принимал своих союзников по антигитлеровской коалиции, Рузвельта и Черчилля. По воспоминаниям очевидцев встречи, дворец гостям очень понравился…

Напомню: Ливадию Мария Александровна получила в подарок вскоре после смерти свекра и свекрови. Уход обоих она пережила очень тяжело, может быть, даже тяжелее, чем их родные дети. А вот в стране горе по поводу смерти Николая Павловича разделяли далеко не все. Будущий учитель ее старшего сына, профессор Петербургского университета по кафедре гражданского права, историк, философ и публицист Константин Дмитриевич Кавелин писал через несколько дней после смерти императора:

Калмыцкий полубог, прошедший ураганом, и бичом, и катком, и терпугом по русскому государству в течение 30 лет, погубивший тысячи характеров и умов, это исчадие мундирного просвещения и гнуснейшей стороны русской натуры околел… Если бы настоящее не было так страшно и пасмурно, будущее так таинственно, загадочно, можно было бы сойти с ума от радости и опьянеть от счастья.

Это загадочное будущее олицетворял ее муж, новый император Александр II. Известный славянофил Алексей Степанович Хомяков, года не доживший до освободительного манифеста, обнадеживал своих единомышленников: исторический опыт России свидетельствует, что вслед за хорошим правителем у нас всегда следует дурной, за ним снова хороший и так далее. И доказывал: Петр III был плохим, Екатерина II – хорошей, Павел I – плохим, Александр I – хорошим, Николай I – плохим, значит, Александр II просто обязан быть хорошим. Хомяков, конечно, шутил. Но в каждой шутке, как известно… Нередко схему Хомякова применяют и по отношению к более давней, и совсем новой истории России.

Но что представляется в нашей истории действительно неотвратимым, так это то, что каждый новый правитель начинает с кардинальной переделки сделанного его предшественником. Александру Николаевичу предстояло действовать в этом направлении особенно решительно. И мотивы у него были весьма серьезные. Павел, к примеру, уничтожал все, сделанное Екатериной, из-за ненависти к матери, принявшей в последние годы его жизни форму явно патологическую. Александр продолжал любить отца, но понимал, что в доставшейся ему униженной, побежденной, разоренной стране все нужно менять, чтобы эту страну как минимум сохранить, а если получится, и вернуть ей былую славу и могущество. Мария Александровна, несмотря на любовь к покойному свекру, который оставил мужу такое тяжелое наследство, понимала это не хуже других.