— Не занудствуй. Ведь ты не откажешь мне в возможностизасвидетельствовать свое почтение Королеве Мира? — Голос Ктачика звучалнасмешливо. — Прежде чем ты меня убьешь, я желал бы узреть еёбеспредельные совершенства.

— Не думаю, чтобы она стремилась тебя увидеть, Ктачик.Впрочем, я передам ей твои заверения.

— Я настаиваю, Белгарат. Это маленькая просьба легкоудовлетворима. Если ты её не позовешь, позову я. Глаза Белгарата сузились, ивдруг он улыбнулся.

— Вот оно что, — сказал он. — А я то все гадал,почему ты нас так легко впустил.

— Теперь уже неважно, что ты это понял, — почтипромурлыкал Ктачик. — Ты совершил свою последнюю ошибку, старина. Твоепророчество умрет здесь и сейчас, Белгарат, и ты вместе с ним. — Глазаверховного жреца торжествующе блеснули, и Гарион почувствовал, как злая воляКтачика распространяется по башне, обыскивая её.

Белгарат обменялся быстрым взглядом с тетей Пол и легонькоподмигнул.

Вдруг глаза Ктачика расширились — мозг его обшарил нижниеэтажи мрачной башни и обнаружил, что они пусты.

— Где она?! — дико завопил он.

— Принцесса не смогла прийти с нами, — любезносообщил Белгарат. — Однако она шлет свои извинения.

— Ты лжешь, Белгарат! Ты не осмелился бы оставить еёбез присмотра. Нет места в мире, где она была бы в безопасности.

— Даже в пещерах Алголанда? Ктачик побелел.

— Алголанда? — выговорил он, задыхаясь.

— Бедный старый Ктачик, — сказал Белгарат, впритворном сожалении качая головой. — Боюсь, ты здорово промахнулся.Задумано было неплохо, но как же тебе не пришло в голову проверить, чтопринцесса действительно с нами, прежде чем подпустить меня так близко?

— Любой другой сгодится точно так же, — сказалКтачик, яростно сверкая глазами.

— Нет, — возразил Белгарат. — Все остальныенеприступны. Уязвима только Се'Недра, а она в Пролге, под зашитой самого Ала.Если хочешь, попробуй найти её там, но я тебе не советую.

— Проклятие тебе, Белгарат!

— Почему бы тебе не отдать мне Око, Ктачик? —спросил Белгарат. — Ты знаешь, я смогу его у тебя отнять. Ктачик с усилиемвзял себя в руки.

— Давай не будем торопиться, Белгарат, — сказал онпосле недолгого молчания. — Что мы выиграем, если уничтожим друг друга?Крэг Яска у нас. Мы можем править миром.

— Мне не нужна половина мира, Ктачик.

— Ты хочешь весь? — По лицу Ктачика пробежалапонимающая усмешка. — Я тоже хотел весь — сначала, но теперь удовлетворюсьполовиной.

— Он мне вообще не нужен. Ктачик растерялся.

— Что же тебе нужно, Белгарат?

— Око, — неумолимо отвечал Белгарат. — Отдайего мне, Ктачик.

— Почему бы нам не объединиться и с помощью Ока неуничтожить Зидара?

— Зачем?

— Ты ненавидишь его так же, как и я. Он предал твоегоповелителя. Он украл у него Крэг Яску.

— Он предал сам себя, Ктачик, и, я думаю, порой его этомучит. Впрочем, он ловко придумал, как украсть Око. — Белгарат задумчивопосмотрел на маленького мальчика, который стоял перед столом, не спускаябольших глаз с железного ларца. — Хотел бы я знать, где он нашелдитя, — пробормотал он. — Невинность и чистота, конечно, не одно и тоже, но они очень близки. Вероятно, Зидару стоило больших усилий воспитатьсовершенную невинность. Подумай обо всех порывах, которые ему приходилосьподавлять.

— Вот почему я позволил ему это сделать, — сказалКтачик.

Маленький белокурый мальчик, видимо, понимая, что говорят онем, доверчивыми глазами смотрел на двух стариков.

— Все дело в том, что Крэг Яска — Око — у меня, —сказал Ктачик, откидываясь на стуле и кладя руку на ларец. — Если тыпопробуешь его взять, я буду с тобой сражаться. Никто из нас не знает, чем этообернется. Зачем рисковать?

— Какой тебе от него прок? Даже если оно покоритсятебе, что потом? Ты оживишь Торака и отдашь Око ему?

— Возможный вариант. Но Торак уже пять столетий спит, имир прекрасно обходится без него. Я не представляю, зачем сейчас его тревожить.

— То есть ты хочешь владеть Оком сам.

Ктачик пожал плечами.

— Кто-то должен им владеть. Почему бы не я?

Он по-прежнему сидел откинувшись и казался совершенноспокоен. Он не шевельнулся, никакое чувство не отразилось на его лице, когда онударил.

Это было не прикосновение, не волна, но удар, исопровождался он не хорошо знакомым рокотом в мозгу, но громовым раскатом.Гарион понял, что такой удар, будь он направлен на него, стер бы его в порошок.Но удар был направлен не на него, а на Белгарата. На какое-то ужасное мгновениеГарион увидел своего деда окутанным тенью, и тень эта казалась темнее ночи. Туттень разлетелась, словно тонкий хрустальный кубок, рассыпалась осколками тьмы.Нахмурясь, Белгарат все еще стоял перед своим старинным врагом.

— Это все, на что ты способен? — спросил он иударил сам.

Лучезарный голубой свет окутал гролима, сомкнулся вокруг,казалось, сминая его своим напором. Стул, на котором Ктачик сидел, разлетелся вщепки, словно по нему с размаху ударили чем-то тяжелым. Ктачик упал вместе состулом, обеими руками отпихивая от себя голубое сияние. Он вскочил на ноги ивыбросил волну огня. В этот жуткий миг Гарион вспомнил Эшарака, когда тот горелв лесу Дриад, но Белгарат отбросил пламя и, невзирая на давнишнее своеутверждение, что Воля и Слово не нуждаются в жестах, воздел руку и запустил вКтачика молнией.

Чародей и колдун стояли лицом к лицу посреди комнаты,окруженные вспышками света, волнами пламени и тьмы. Рассудок Гариона оглох отпостоянных взрывов чистой энергии. Он чувствовал, что битва видна лишь отчастии наносятся удары, которых он не то что различить — вообразить не может.Казалось, сам воздух в комнате трещал и шипел, странные образы возникали иисчезали, вспыхивая на грани видимости, — огромные лица, гигантские руки ичто-то, для чего у Гариона не имелось даже названия. Башня дрожала, пока дваужасных старика с треском рвали ткань реальности, выхватывая из небытия орудия,рожденные воображением и бредом.