— Необычные извращения, правда? — заметил он ссодроганием.

Лицо у Белгарата было угрюмым.

— Мы поднимемся еще выше, — сказал он тихо. —Он на самом верху. Я так и предполагал, но должен был убедиться наверняка.

Когда они приближались к последнему этажу, Гарион ощутил,как внутри него разливается и трепещет некое мерцание и несмолкающее пениепереполняет его. Родинка на правой руке засветилась.

В первой комнате верхнего этажа стоял каменный алтарь, надним нависало стальное изображение Торака. Сверкающий нож с запекшейся нарукояти кровью лежал на алтаре, в камень тоже впиталась кровь. Белгарат теперьдвигался быстрыми кошачьими шагами, лицо его было исполнено решимости. Онпоглядел на одну дверь за алтарем, покачал головой и направился к другой,закрытой, двери в дальней стене. Он легонько коснулся дерева пальцами и кивнул.

— Он здесь, — проговорил старик с удовлетворением.Он набрал в грудь воздуха и неожиданно ухмыльнулся. — Давненько я этогождал, — сказал он.

— Не тяни время, отец, — нетерпеливо сказала тетяПол.

Глаза у неё были стальные, белый локон на лбу сверкал, какиней.

— Когда мы войдем внутрь, оставайся в стороне,Пол, — напомнил Белгарат. И ты, Гарион, тоже. Это наше с Ктачиком дело.

— Ладно, отец, — ответила тетя Пол.

Белгарат толкнул дверь. Комната была совершенно голая: никовра на каменном полу, ни занавесок на круглых, глядящих в темноту окнах.Простые свечи горели в подсвечниках по стенам, простой стол стоял посредикомнаты. За столом, спиной к двери, сидел человек в черном капюшоне и глядел нажелезный ларец. От того, что лежало в этом ларце, все тело Гариона затрепетало,пение в голове заглушило все внешние звуки.

Перед столом стоял маленький белокурый мальчик и тожесмотрел в ларец. На нем была перепачканная полотняная рубаха и грязныебашмачки. Хотя и тени мысли не читалось на его лице, оно лучилось нежнойневинностью, от которой щемило сердце. Глаза были большие, голубые идоверчивые. Более красивого ребенка Гариону не доводилось видеть.

— Что тебя задержало, Белгарат? — спросил сидевшийза столом человек, не удосуживаясь повернуться. Голос у него был тихий,невыразительный. С легким щелчком затворив ларец, он продолжил: — Я уже начал отебе тревожиться.

— Мелкие препятствия, Ктачик, — ответилБелгарат. — Надеюсь, мы не заставили слишком долго себя ждать?

— Ничего, я не скучал в это время без дела. Заходите.Заходите все. Ктачик обернулся и посмотрел на них. Волосы его и борода,желтовато-белые, были очень, очень длинны. Глубоко посаженные глаза яркосверкали на морщинистом лице. Жестокость и надменность стерли с него всечеловеческое, а всепоглощающий эгоизм навеки искривил губы усмешкой презренияко всему живущему, кроме себя. Глаза его остановились на тете Пол. —Полгара, приветствовал он её издевательским кивком. — Прелестна, как всегда.Ты пришла, чтобы наконец покориться воле моего повелителя? — Он злобноглянул исподлобья.

— Нет, Ктачик, — холодно ответила она — Я пришлавосстановить справедливость.

— Справедливость? — Он презрительнорассмеялся. — Её нет, Полгара. Сильные делают что хотят, слабыепокоряются. Так учил меня мой повелитель.

— А его изуродованное лицо не научило тебя другому?

Черты верховного жреца на мгновение омрачились, но онстряхнул мимолетное сомнение.

— Я предложил бы вам сесть и подкрепиться, —продолжал он тем же невыразительным голосом, — но боюсь, вы надолго незадержитесь. — Он оглядел всех остальных. — Что-то вас стало меньше,Белгарат, — заметил он. — Я надеюсь, вы никого не потеряли в пути?

— Все живы-здоровы, — заверил Белгарат, — и,я уверен, ценят твою заботу.

— Все? — протянул Ктачик. — Я вижуНаходчивого Вора, и Человека с Двумя Жизнями, и Слепца, но не вижу остальныхГде Устрашающий Медведь и где Рыцарь-Защитник? Где Повелитель Коней и гдеЛучник? А дамы? Они где — Королева Мира и Матерь Истребленного Народа?

— Все живы-здоровы, Ктачик, — ответилБелгарат. — Все.

— Удивительно. Я был почти уверен, что одного-двоих вык этому времени потеряли. Восхищаюсь твоей целеустремленностью, старина, —столько времени сохранять пророчество, которое рассыпалось бы, умри не вовремяхоть один из их предков. — На мгновение взгляд его сделалсяотрешенным. — А-а, — сказал он. Вижу. Ты оставил их охранять вход.Это совершенно излишне, Белгарат. Я велел, чтобы нас не тревожили.

Взгляд верховного жреца остановился на лице Гариона.

— Белгарион, — сказал он почти любезно. Несмотряна пение, звучащее в каждой его жилке, Гарион похолодел, когда исполненный злойволи разум верховного жреца коснулся его сознания. — Ты моложе, чем ядумал.

Гарион посмотрел на Ктачика вызывающе, собирая силы наслучай неожиданного удара.

— Хочешь помериться со мной силами, Белгарион? —Ктачик даже развеселился. — Ты сжег Чемдара, но он был дурак. Со мной тебебудет потруднее. Скажи, мальчик, это доставило тебе удовольствие?

— Нет, — ответил Гарион, по-прежнему оставаясьнаготове.

— Со временем ты научишься получать от этогонаслаждение. — Ктачик злобно усмехнулся. — Видеть, как враг корчитсяв твоей мысленной хватке, — одно из самых приятных проявлений нашегомогущества. — Он опять обратил взор на Белгарата. — Значит, тынаконец пришел меня уничтожить? — спросил он с издевкой.

— Если на то пошло, да. Уже давно пора, Ктачик.

— Вот как? Мы очень похожи, Белгарат. Я ведь ждал этойвстречи почти столько же, сколько и ты. Да, мы очень похожи. При другихобстоятельствах мы могли бы стать друзьями.

— Сомневаюсь. Я человек простой, и многие из твоихувеселений, на мой вкус, слишком изощренные.

— Да уж не надо, пожалуйста. Ты не хуже меня знаешь,что для нас нет никаких запретов.

— Возможно, но в выборе друзей я щепетилен.

— Ты становишься утомительным, Белгарат. Вели остальнымзайти. — Ктачик язвительно поднял одну бровь. — Разве ты не хочешь,чтобы они видели, как ты меня уничтожишь? Подумай, как лестно будет тебе ихвосхищение.

— Им хорошо там, где они сейчас, — ответил Белгарат.