Спустя несколько секунд Луи отстранился и уложил голову иплечи жертвы на стол, ласково дотронувшись до густой седой шевелюры.

На улице Луи полной грудью вдыхал свежий ночной воздух. Еголицо порозовело от крови, наполнившей вены.

Он взглянул на небо, пытаясь разглядеть далекие звезды, иулыбнулся печальной, горестной улыбкой.

– Агата, – тихо произнес он, словно молитву.

– Агата? – повторил я, испугавшись за друга.

– Мать Клодии, – пояснил он, глядя на меня. –Однажды она назвала это имя, в точности как об этом говорила Меррик. Назвалаоба имени, отца и матери, как ее, наверное, учили отвечать незнакомцу. Имя еематери – Агата.

– Понятно, – ответил я. – Меррик будет оченьдовольна. По традиции старых обрядов, когда вызываешь духа, нужно назвать имяего матери.

– Жаль, что он пил только пиво, – заметил Луи, когда мыпошли обратно к дому Меррик. – Капелька чего-то покрепче в крови мне бы непомешала, хотя, наверное, без нее все же лучше. Голова осталась ясной. Я верю,Меррик сможет сделать то, о чем я ее просил.

Когда мы шли вдоль дома, я обратил внимание на горящиесвечи, а едва завернув за угол и оказавшись на заднем дворе, увидел огромныйалтарь под навесом со всеми его благословенными святыми и девами, тремяволхвами и архангелами Михаилом и Гавриилом с яркими белыми крыльями и цветнымиодеждами.

В ноздри ударил сильный и приятный запах ладана Над широкой,вымощенной неровным фиолетовым камнем террасой низко склонились деревья.

Вдалеке от навеса, у самого конца мощеной площадкивозвышалась тренога со старым котлом, под которым уже мерцали угли. По обестороны от жаровни вытянулись длинные железные столы, на которых с любовью былирасставлены многочисленные предметы.

Я слегка поразился при виде этого зрелища, но потомразглядел на ступенях дома, всего в нескольких ярдах от столов и котла, фигуруМеррик. Лицо скрывала зеленая нефритовая маска.

Я испытал потрясение. Отверстия для глаз и рта в маскеказались пустыми, только блестящий зеленый нефрит сиял отраженным огнем. Я едвамог разглядеть ореол волос над маской, да и вся фигура была едва видна, хотя явсе же заметил, как Меррик подняла руку и жестом подозвала нас поближе к себе.

– Сюда, – сказала она слегка приглушенным маскойголосом. – Вы будете стоять рядом со мной, позади котла и столов. Ты,Луи, – справа, а ты, Дэвид, – слева от меня. И, пока мы не начали,пообещайте, что не станете прерывать меня и постараетесь не вмешиваться в то,что я намерена совершить.

Меррик потянула меня за руку и поставила там, где нужно.

Даже на близком расстоянии маска внушала мне ужас. Мнеказалось, что она парит в воздухе перед исчезнувшим лицом Меррик, а возможно,перед ее потерянной душой. Я дотронулся до нее рукой и удостоверился, что маскапрочно сидит на голове, накрепко привязанная прочными кожаными ремешками.

Луи отступил за спину Меррик и теперь стоял возле железногостола, справа от котла, внимательно всматриваясь в мерцающий свет множествасвечей, установленных в стаканах на алтаре, и в жуткие, но прекрасные лицасвятых.

Я занял свое место слева от Меррик.

– Как это мы не должны вмешиваться? – спросил я.

Вопрос прозвучал крайне неуместно посреди начавшегосядейства, отличавшегося возвышенной красотой благодаря гипсовым святым, высокимтемным тисовым деревьям, обступившим нас со всех сторон, и низким переплетеннымветвям черных дубов, отрезавшим от нас звезды.

– А так, как я сказала, – тихо ответила Меррик. –Вы не должны прерывать меня, что бы ни случилось. Стойте оба за этим столом ине смейте выходить вперед, что бы вы ни увидели или что бы вам ни пригрезилось.

– Понятно, – кивнул Луи. – Ты хотела знать одноимя. Имя матери Клодии. Так вот, я абсолютно уверен, что ее звали Агата.

– Спасибо, – ответила Меррик и указала жестом передсобой. – Здесь, на этих камнях, появятся призраки, если, конечно, онизахотят прийти, но вы не должны подходить к ним, не должны затевать с нимиборьбу. Будете делать только то, что я велю.

– Понятно, – повторил Луи.

– Дэвид, а ты даешь слово? – спокойно спросила Меррик.

– Даю, – сухо ответил я.

– Дэвид, прекрати мне мешать, – заявила Меррик.

– Что мне еще сказать, Меррик? – возмутился я. –Как иначе могу я относиться к тому, что сейчас произойдет? Разве мало того, чтоя стою здесь? Разве мало того, что я тебе подчиняюсь?

– Дэвид, верь мне, – сказала она. – Ты пришел спросьбой совершить колдовство. Сейчас я собираюсь сделать то, о чем ты просил.Верь, что это будет на благо Луи. Верь, что я способна все контролировать.

– Одно дело – изучать магию, читать о ней и обсуждать ее, исовсем другое – участвовать в колдовском ритуале, находиться рядом с тем, ктоверит в него и знает его, – мягко заметил я.

– Уйми свое сердце, прошу тебя, Дэвид, – сказалЛуи. – Я ничего так в жизни не ждал, как этой встречи. Меррик, пожалуйста,продолжай.

– Дай мне слово чести, Дэвид, – вновь вмешалась вразговор Меррик, – что не попытаешься вторгнуться в то, что я скажу илисделаю.

– Ладно, Меррик, – сдался я.

Только тогда я получил возможность внимательно осмотретьразложенные на обоих столах предметы. Там лежала жалкая старая кукла, некогдапринадлежавшая Клодии, обмякшая, как крошечное мертвое тельце, а под еефарфоровой головой – страница из дневника. Рядом находились четки, собранныегоркой, и маленький дагерротип в темном футляре. Тут же лежал железный нож.

Я также увидел золотой, великолепно украшенный драгоценнымикамнями потир. Высокий хрустальный сосуд, наполненный, по-видимому, прозрачнымжелтым маслом. Ближе всех к котлу лежал нефритовый нож – зловещая, острая иопасная вещь. Среди этих предметов я даже не сразу заметил человеческий череп,но при виде его пришел в ярость.

Я быстро осмотрел предметы на втором столе, перед которымстоял Луи, и увидел реберную кость, покрытую письменами, и уже давно знакомуюотвратительную сморщенную черную руку. На столе были выставлены три бутылкирома. Были там и другие предметы: прекрасный золотой сосуд с медом,благоухавший сладостным ароматом, и второй, из серебра, наполненный молоком, аеще там стояла бронзовая миска с крупной блестящей солью.

Что касается ладана, то я увидел, что он уже курится междуфигурами ничего не подозревавших святых.