Скульптура святого Людвика (1710-е) на террасе иезуитского коллегиума, Кутна-Гора. Скульптор Франц Баугут

Скульптура турка у пьедестала статуи святого Франциска Ксаверия (1710-е) на террасе иезуитского коллегиума, Кутна-Гора. Скульптор Франц Баугут

Заметно, что правительства Чешской и Польской республик стараются соответствовать провозглашенным ЕС гуманистическим принципам новой Европы: туристические маршруты, объединяющие два города (или, если хотите, две части одного города), составлены как бы в продолжение друг друга. Здесь нередки и трансграничные городские праздники, и обмены официальными делегациями, и школьное побратимство; здесь играется международный театральный фестиваль с многозначительным названием «Без границ» (раньше: «На границах»). Полагаю, чехи и поляки с разных речных берегов с особым азартом и скрытым значением рубятся в футбол и баскетбол. Атмосферу дружбы и товарищества подпортили юные сорванцы: на стене здания магазина беспошлинной торговли, что с чешской стороны прозрачной государственной границы, выведена неполиткорректная надпись «Cieszyn — это Польша». Подводят и народные обычаи: холодный северный ветер в чешской Силезии по-прежнему называют «поляк».

Польский город на Ольше выглядит, скажу честно, поэлегантнее, хотя он и не богаче чешского, даже напротив. Здесь есть построенный на руинах древней крепости Пястов небольшой дворец (по рабочему профилю — габсбургский, охотничий), в котором в пору Первой мировой войны некоторое время даже размещался генеральный штаб императорской и королевской австро-венгерской армии. Офицеры-чехи и офицеры-поляки раскидывали здесь схемы будущих полевых операций, переговариваясь между собой по-немецки. Некоторым из этих штабистов, не исключено, всего через пару лет довелось сойтись друг с другом в смертельном бою, отстаивая интересы новорожденных национальных государств.

Память погибших в битвах Великой войны поляков, сражавшихся на стороне Антанты в составе Силезского (или Цешинского) легиона, чтит у входа в охотдворец обелиск со статуей наряженной в фольклорное платье героини. Памятник поставили в 1934 году, потом его демонтировали немецкие оккупанты, потом на его месте по велению компартии возник мемориал благодарности Красной армии, а в 2005 году первоначальный монумент восстановили. К открытому неудовольствию и дипломатическому протесту Праги: оттуда заметили, что бронзовая героиня, известная в городе как «цешинская Ника», направляет победную саблю в сторону Чехии, прямо говоря, грозит мосту Дружбы и товарищества. В граните высечены слова одного из павших командиров легиона, поручика (и поэта, конечно) Яна Лыски: «Вы услышали призыв победы, вы сталь силезской земли, вы слезы и кровь польского люда, вы стражи Силезии», а в оформлении мемориала упомянуты названия городков (Богумин, Быстржице, Карвина, Скочув, три из них теперь в Чехии), за которые шла Семидневная война. В окрестностях Скочува (Польша), где полякам удалось стабилизировать линию фронта, проводятся совместные реконструкции братоубийственных боев. Стена здания на скочувской площади Малы-Рынек украшена историческим муралом: один польский военный отдает другому приказ стоять до конца.

Но и чехи помнят своих павших. Памятник 56 погибшим воинам установили в 1928 году в Орлове, тоже на народные пожертвования. Этот монумент венчала силезская птица, под черными крыльями которой уходили в вечность чешские герои. Орлицу из Орловы уничтожили аннексировавшие Тешинскую Силезию поляки, эту скульптурную композицию восстановить за 80 лет не удалось, и я описываю ее по фотографии.

Символом того Тешина, который уже не вернуть, по обе стороны Ольше считают трамвайную трассу, которая вела от вокзала, теперь чешского, через все тот же мост, теперь Дружбы и товарищества, по центральным кварталам города, ныне польским. Трасса была короткой, меньше 2 километров, но бойкой и символически важной. Движение открыли в 1911 году и закрыли ровно через десятилетие, поскольку прямое международное сообщение было обессмыслено устройством на четвертой от вокзала остановке пограничного перехода, с необходимостью досмотра пассажиров и вагоновожатых. Трамваи навсегда умчались в депо города Лодзь, но остаются персонажами тешинского фольклора: чехи и поляки посвящают им стихи, песни, праздники и книги. Так иногда случается: разделение Тешина оплачено кровью, но былое государственное единство вызывает и сентиментальные воспоминания тоже.

В десятке километров от Чески-Тешина близ дороги на Фридек-Мистек раскинулось село, куда добросовестный следопыт обязан заглянуть только из-за одного его названия. Hnojník переводится с чешского, да и с польского тоже примерно как «навозная куча», и в общем можно было бы сказать, что полутора тысячам жителей этого Гно́йника не слишком повезло. Точно так же, hnojník, чешские любители тихой охоты называют слабоядовитый гриб, в некоторых странах считающийся деликатесным, а в России известный как навозник. Но люди живут и в силезском Гно́йнике, не хуже прочих: у речушки Стонавка, с аккуратным храмом Вознесения Святой Девы Марии, с заброшенным château местного землевладельца барона Карла Беесса, с предприятиями Beskyd Cargo и Pactra International, с простецкой забегаловкой того же названия, «Навозная куча», в которой по вечерам наверняка играют музыку кантри. В Гно́йнике долго жил, пока в 1929 году не скончался, польский поэт-просветитель Янош Кубиш, автор знаковой для силезских патриотов песни «Течет Ольше по долине». Кубиш был достойным человеком, почти полвека учил сельских детей в протестантской школе, в которую распределился после окончания семинарии и которой теперь присвоено его имя. Благородный пример привязанности к малой родине, невзирая на то, как она называется.

У братьев Стругацких в повести «Трудно быть богом», помнится, упомянут хутор Смердюки, переименованный высочайшим королевским соизволением в Благорастворение. Силезское село пронесло через семь веков своей истории пусть и не слишком громкое имя, и ничего-то с Гно́йником не случилось, и здесь наступил XXI век, никаких таких неприятных навозных куч не заметишь. Напротив, неподалеку находится гора Годула, а на вершине Годулы находятся развалины старого замка, а где-то в подземелье замка запрятан заколдованный клад Сидонии Катерины Саксен-Лауэнбургской, прозванной поляками цешинской черной княгиней, потому что после смерти своего супруга Вацлава III Адама и до самой кончины в 1594 году она не сняла траурного наряда, хотя потом и любила, и снова вышла замуж.