– Значит, собрались с силами. Значит, ждут и на ближних подступах к Вязьме.

– Как быстро меняется обстановка!

Но командарм неожиданно заговорил о другом:

– Александр Фёдорович, будьте готовы вот к чему. Возможно, в самое ближайшее время дивизии будут испытывать нужду в продовольствии и фураже для подвижного состава. Вы видели освежёванных лошадей? Над этим стоит задуматься. Солдата не обманешь. Солдат чувствует, куда идёт. И тут дело не в том, что кухни запаздывают. Кухня рано или поздно придёт. Горячую кашу подвезут. А лопатки у убитых лошадей вырубают про запас. Смотрите, в полях лежат необмолоченные снопы. И в стогах, и в «бабочках». Осенью всё убрать не успели. В донесениях командиры дивизий сообщают, что к ним выходят партизаны. Целые отряды и группы от десяти-пятнадцати до ста и более человек. Это хорошо. Большая половина в этих отрядах – бойцы и командиры разбитых здесь в октябрьских боях наших армий. Они в этих краях уже обжились. Знают все леса и дороги. И это тоже хорошо. В состав полков мы их пока включать не будем. А вот если вы, Александр Фёдорович, организуете эту силу для обеспечения группировки фуражом и продовольствием, польза будет огромная. Я думаю, и мельницу здесь можно найти. И мельники найдутся. – И память мгновенно перенесла его на Протву в далёкое лето давно миновавшего детства, когда он с родителями, братьями и сёстрами жил на мельнице купцов Мосоловых. В памяти всплыл запах хлеба, смешанный с запахом раннего утра, росы, пыльной дороги в Тарусу… – К тому же отряды будут одновременно выполнять роль внутренних гарнизонов. Не надо будет выдёргивать бойцов из окопов для гарнизонной службы в тылу. Начинайте прямо с сегодняшнего дня. Даже если мы возьмём Вязьму и зазимуем в городе, немцы попытаются блокировать нас. И тогда, чтобы не заголодать, надо будет спешно свезти туда с полей всё, что возможно. А сейчас всё поставить на учёт и приготовить к вывозу. Ни в коем случае не допустить, чтобы пострадало местное население. Жителей обеспечить зерном по едокам. Особенно позаботиться о тех семьях, где есть дети. Ни в коем случае не трогать скот. Мародёров расстреливать на месте. Мы не для того сюда пришли, чтобы садиться на шею местному населению. Так что, Александр Фёдорович, будем надеяться на лучшее и Вязьму попытаемся всё же взять, но готовиться надо и к худшему.

В полночь они прибыли в Красный Холм. Небольшая деревушка с кладбищем в середине, в берёзах и липах, действительно стояла на пологом холме, с которого во все четыре стороны открывался простор на многие километры. Здесь уже отрыли землянку и оборудовали наблюдательный пункт. Неподалёку, на огородах, виднелась зенитная установка. Расчёт не спал. Слышно было, как разговаривали между собой зенитчики.

Авангардом группировки командовал майор Кириллов. И теперь командарм, всюду видя следы распорядительности и основательности, с удовлетворением отмечал, что не ошибся в этом исполнительном майоре, который выполнял всякое порученное ему дело не мешкая, с азартом.

Командарм вошёл в землянку и, увидев знакомые лица офицеров оперативного отдела, разведчиков и связистов, сказал:

– Ну, что затихли? Почему не продвигаетесь вперёд?

– Бьёт из всех стволов, товарищ командующий, – ответили ему.

– Головы не даёт поднять.

– Полки авангарда залегли, зарываются в снег.

Настроение офицеров штаба командарму не понравилось. Он напряг скулы и посмотрел на заместителя по артиллерии генерала Офросимова.

– Что-то я не видел воронок на той стороне. Почему слабо используете артиллерию, Пётр Николаевич? Или тоже в снег зарываетесь?

– Артиллерия только-только подошла, – ответил Офросимов. – Дороги… Каждый метр пути приходится расчищать. Но теперь, когда мы уже вышли к своим огневым, другая незадача – снарядов мало.

– Снарядов артиллеристам всегда бывает мало. Надо лучше стрелять, Пётр Николаевич. Чтобы каждый снаряд – в дело. К утру у нас должен быть чёткий план действий на ближайшие сутки. До рассвета боевой приказ должен уйти в подразделения авангарда. Атакуем на рассвете. Другого выхода у нас просто нет. Если мы задержимся перед их окопами ещё сутки-двое… Связь с Беловым есть?

– Связь со штабом кавкорпуса установлена на уровне посыльных офицеров.

– Атаку нужно согласовать с кавалеристами. Мы атакуем с юга. Белов – с юго-запада и запада.

– С севера наступает одиннадцатый кавкорпус.

– Как дела у Соколова?

– С генералом Соколовым связи нет. Канонада слышна. Но, похоже, тоже топчется на месте.

– Нажимать надо, нажимать.

В эти дни под Вязьмой создалась ситуация ожесточённого противостояния. С севера к городу подошла группировка Калининского фронта: 11-й кавалерийский корпус генерала Соколова и 39-я армия генерала Масленникова. С юга и юго-запада Вязьму осадили кавалерийские дивизии генерала Белова и батальоны 8-й воздушно-десантной бригады полковника Казанкина. С юга подступила 33-я армия генерала Ефремова. Положение для немцев было критическим, тем более что в Вязьме в это время находились полевые управления всех трёх армий, всё это время действовавших на московском направлении: 4-й полевой, 4-й танковой и 9-й полевой. Почти все штабы группы армий «Центр». Над основной группировкой Восточного фронта нависла угроза катастрофы.

Возможно, именно такой видели картину событий и возможных их поворотов в штабе Западного фронта.

Но генерал Ефремов видел происходившее иначе…

Время ушло далеко уже за полночь, когда командарм вышел из землянки и посмотрел в поле. Севернее гремела канонада. Там шёл бой.

– Степан Ильич, – спросил командарм полковника Киносяна, который теперь исполнял обязанности начальника штаба Западной группировки, – что там происходит? Неужели контратака?

– Нет, Михаил Григорьевич, это атака. Кавалеристы атакуют. К счастью – атака.

Командарм сделал вид, что не обратил внимания на последнюю реплику Киносяна. Нельзя было развивать эту тему. Думать об этом можно. Думать надо. Но говорить – нельзя.

– Я так и знал, – сказал Ефремов. – Сегодня с ограниченной артиллерией выдохнется Белов. Завтра, тоже с ограниченной артподготовкой, атакуем мы. И так они по очереди будут успешно парировать наши разрозненные удары.

– Белов настаивает на том, чтобы вся группировка, действующая здесь, была переподчинена ему, – сказал Киносян.

– Если бы так, Степан Ильич, – сказал командарм, вслушиваясь в звуки дальнего боя. – Если бы так… К сожалению, эта идея, пожалуй, не выйдет за пределы нашей группировки. В штабе Западного фронта так не думают.

– Но если всё-таки объединение с кавалеристами и десантниками произойдёт, то почему Белов?.. У нас побольше сил и количества штыков в дивизиях.

– Не время сейчас нам с кавкорпусом меряться силами и амбициями, Степан Ильич. Если бы штаб фронта принял решение об оперативном подчинении всех войск, которые переброшены сейчас сюда, под Вязьму, в одну, в единую группировку, мы бы образовали такой мощный кулак, что завтра бы уже вполне успешно пробивали немецкую оборону в каком-нибудь одном месте. Сконцентрировали бы там всю артиллерию и смогли бы нанести такой удар, что противник вряд ли выдержал бы. Так что Белов здесь прав. Позаботьтесь, чтобы связь с конниками и десантниками действовала постоянно. Утром я должен знать результаты их атак, – и вдруг после паузы спросил: – Почему они наступают одни? Почему этот удар не увязан с нашими действиями?