— Он не узнал, — возразила гостья и положила кусок сыра на румяную лепешку. — Смотрел и не узнал. Ты сама видела. А Нинью он тоже видел, быстрее узнает. Она молодая и красотка. Это мы, старухи, для него на одно лицо, — она засмеялась и взяла ещё сыру. — Я и по праздникам не ем того, что у тебя всегда на столе, а кто из нас рабыня?

— Он вспомнит тебя, — задумчиво повторила Сару. — Ну подумай сама, кого посылать.

— Не так-то просто меня вспомнить. Беловолосая тоже смотрит и не вспоминает, хотя с ней-то я много говорила, она мне заплатила хорошо, не такая прижимистая, как ты, бай Сару.

— Зачем ко мне бегаешь? — Сару усмехнулась. — К ней ходи. Ты хоть чего такого ей наговорила?

— Да того же, что и всем женщинам, — Варану махнула рукой и захихикала. — Я не запоминаю. Про судьбу, что рядом, и что родилась она парой возлюбленному, и что судьба у них из одного клубка, и про богатство и счастье, и про любовь и почитание! Всё то и говорю, чего от тебя не дождёшься, когда ты гадаешь. Да побережет Мать Гемм того купца, что научил меня, как выдавать себя за гадалку-бродяжку, и бубен подарил. Кандрийцы бродяжкам верят, платят.

— Ты от них пострадала и добываешь себе хлеб, как можешь. Потому я не назову тебя лгуньей, хотя меня с души от этого воротит. Когда за плату гадаешь, нельзя лгать. И как тебя до сих пор не уличили? Судьба от одного клубка — это наше, кандрийцам надо другое говорить.

— Не уличили. Видно, только ты, бай Сару, умная такая. Вот что, ступай в нижний двор к амбарам, там припас в замок привезли. И твой внук с возчиками.

— Что ты говоришь? — Сару вскочила, всплеснув руками. — Почему сразу не сказала? Я не велела ему…

— Соскучился, — вздохнула Валону. — Ты иди, бай Сару. И Фай позови, тоже повидаются.

— Её только не хватало!

Фагунда-Сару поправила платок и выбежала во двор, а гостья подвинула к себе ещё лепешек — хотелось ведь иногда поесть досыта. Сару дадут ещё.

Сару отлично знала замок Дьямон — жила тут в молодости, служила прежней тани, и здесь же, в замке, у ворот Гемм, давала брачные клятвы единственному суженому. А потом уехала в его дом, и жила счастливо и богато, и верила, что так будет всегда. Росли дети, потом внуки. Не углядела — по нежданному завещанию, а потом и по судебной тяжбе ушло от мужа богатство к сыну его двоюродного брата. И в счет долгов увезли внучек. А потом ещё война довершила дело, разорила. Тут и племянник озаботился, не прогневал ли он чем Мать Гемм, и стал разыскивать племянниц, нашёл Фай и собрал серебра на выкуп…

Одна внучка так и пропала где-то, зато Фай нашлась. Соседи судачили — жаль девочку, но зачем искать, выкупать? У неё уже как-то сложилась жизнь, может, детей она родила от господина, а здесь кому нужна? Ждало бы наследство — другое дело, а так замуж не возьмут, разве что за старого вдовца, иди будет служанкой. И не такая уж умелая знахарка, видно, бай Сару, раз позволила разорить свое гнездо…

Умелая, не умелая — кому какое дело теперь? Люди думают, что если доступ к силе есть, то всё можно, хоть небо на землю уронить. На самом деле — ой не всё. И с силой, если вдруг растёт, качается — непросто. Вон младший тан тому пример. И не всё бесплатно, не все безвредно, не всё понятно. Сару сравнивала людские обстоятельства с большой корзиной клубков, в которой резвились игривые котята — все перемешано и перепутано, попробуй уследи за каждой ниткой да пойми, что к чему.

За каждой — и не надо. Все свои она уже нашла, распутала и поняла. Потратилась сильно. Полгода назад, когда только начала, у неё были густые черные волосы — несмотря на возраст, и все зубы на месте. Теперь она похожа на старуху. Но это неважно. Об этом — потом…

Если бы всё было просто! На первый взгляд — не к лучшему она дела направляет, а наоборот! Но всё не так, как кажется…

В нижнем дворе возле амбара разгружали повозки. Парни носили мешки, снимали тяжело груженые корзины. Внука, Тиннура, она увидела сразу — ещё тонкий, но уже широкоплечий, не покачнувшись принял на плечо тяжелый мешок, отнес, сбросил на наклонную доску — спускать в темную пасть амбара. Работа была почти закончена. И Сару выступила из-за угла — Тиннур тут же взглянул на неё. Ждал.

Она отошла, опустилась у стены на каменную лавку — подождать. Внук прибежал быстро, присел у её ног и обнял колени.

— Разве я не велела тебе здесь не появляться? — спросила Сару строго, а сама ласково погладила юношу по волосам.

— Бабушка! Прости. Тебя только слушать! Велела мне в Измире идти играть. Там, в лагере, соседи, меня презирают теперь, говорят, тебе убиться мало, что проиграл близких! Как им сказать, что это ты мне велела?

— Можешь и сказать, — Сару улыбнулась, продолжая гладить его жесткие волосы. — Тебе, правда, не поверят. Как хочешь.

— Мы бы сейчас все были дома, было бы хорошо.

— И ты бы женился на соседской дочке и до седых волос был на посылках у дяди. Теперь будет иначе. Ты станешь таном, будешь ездить в княжеской свите, женишься на красавице и дядя будет искать твоей милости.

— Я не верю! — Тиннур опустил голову.

— Да, придётся подождать. Это нескоро случится.

— Я слышал, что с Фай сняли рабский ошейник! Да?

— Надо же, как быстро разносятся вести! — губы Сару опять дрогнули в улыбке.

— Валону сказала. Можно, я заберу её к нам, в лагерь? — Юноша мотнул головой куда-то вдаль, в сторону гор. — Ещё обидят её тут! Все решат, что можно!

— К разбойникам, её? Сам подумай, зачем? — Сару покачала головой. — Её судьба здесь. Она будет женой тана-иноземца, а её сын станет большим пахтаном и получит награду из рук их короля. Так будет.

— Хм. Это правда? — юноша отстранился, смотрел исподлобья. — Бабушка. К атаману приехал тан от князя. Приказано поймать для князя тана-кандрийца.

— Пусть ловят, если им приказано, — усмехнулась Сару. — Ты не выслуживайся, и я помогать не стану.

От повозок раздался пронзительный свист — Тиннура уже дожидались.

Он вскочил на ноги.

— Иди, мой дорогой, — кивнула ему Сару. — Тебе пора.

— Вас с Фай тут не обижают, бабушка?

— Нет. Знаешь, оба кандрийца-тана хорошие люди. Ни один из них, покупая нас, не ударил плетью. Хорошие люди не бьют женщин, которые не имеют возможности вцепиться им в волосы, — это Сару пошутила. — Или, мой дорогой.

Юноша медлил, от повозок опять свистели.

— Он слабак и до сих пор не стал мужем тани! Нет красного цветка! Тан Фунир сказал. Это правда?

— Я учила тебя не болтать о том, в чем не смыслишь? Иди, — она махнула рукой.

Всё шло как надо, и у Сару было легко на душе.

Пока брат выздоравливал, Сайгур не терял зря времени. Он не только прогуливался с женой верхом. Да, он прогуливался, недолго, и охотней поручал Челлу заботам Юны или даже Асты — кто бы подумал, что дьямонка увлечётся приготовлением кандрийских пирогов, да ещё и вместе Астой? Но он был только рад, и занимался нужными делами. Например, изучил крепость и ближайшие подходы к ней, объехал всё — вдвоём с капитаном гарнизона, нещадно пользуясь его чувством вины. Вину эсс капитан однозначно испытывал — из-за него чуть не погиб лорд Найрин, при этом спасая его, капитана, от абсолютно верной смерти. Поэтому старый служака демонстрировал большее рвение, чем мог бы, и заодно вспомнил о старых полусгоревших свитках из библиотеки, которые после осады кандрийцы до поры заперли в подвале.